Я целиком разделял её точку зрения, и поэтому
отец отвозил тушки нутрий на рынок. На продажу.
Но это - шкурки и мясо, не очень весёлая тема и вспоминать о том, как заканчивалась жизнь этих удивительных созданий не хочется.
Вспоминается другое.
Я решил приручить нутрий.
То есть, добиться того, чтобы они позволили мне брать их на руки.
Я приносил им то, что они очень любили: толстые ветки вербы, хлеб, морковку, корешки лопуха, кукурузные початки.
И ледок недоверия растаял.
Первой сдалась Настя. Она позволила мне подсовывать руку под её пушистый живот. Хотя мне больше всего хотелось погладить её по спине, я знал, что этого делать ещё нельзя. Потому что, когда, надев рукавицу, я касался её спины, то реакция была традиционной. Я едва успевал отдернуть руку.
Но настал день, когда я осторожно и бережно взял Настю под живот и вынул из клетки. Ощущение было невероятное. Тревожное и радостное.
Настя сидела у меня на руках и, похоже, ей это нравилось.
Я с удивлением трогал и рассматривал Настины лапы.
Они были почти голыми, причем задние с перепонками, как у лягушки. Передние лапы, действительно, сильно напоминали маленькую человечью руку. Или, правильнее сказать, обезьянью лапу. Или, всё же, руку?
Через некоторое время и Наталья стала даваться мне в руки.
И только Михаил был суров и не допускал никаких фамильярностей.
Как великое одолжение, он позволял мне погладить ему живот.
А скоро я смог добиться невероятного. Настя позволила мне погладить себя по спине. За это я дал ей щедрое угощение. Кажется, она поняла.
Но Наталья, по-прежнему, не сдавалась.
Однако я добился своего.
Я приручил их. Они сидели у меня на руках.
Парочкой. Одна справа, другая слева.
И Настя, и Наталья.
Я гладил их по спине.
Позже и Михаил стал разрешать мне брать себя на руки.
И только гладить свою спину он так никогда и не позволил.
Он этого не любил. Он был суров.
Своим насупленным видом он сильно напоминал какого-то начальника, вечно недовольного своими подчинёнными.
Несколько раз я отпускал нутрий погулять.
Тайком от отца и матери.
Нутрии деловито ходили по двору, а затем каким-то непостижимым для меня образом определяли, где находится речка и решительно направлялись в сторону воды. Тут-то я их и ловил и возвращал в клетки, потому что знал, если нутрия нырнёт в речку, то мне её уже никак не поймать.
Настя и Наталья почти одновременно разродились, не поворачивается язык сказать крысятами. Проще сказать - у них появились детки. У Насти шесть, а у Натальи семь. И надо же было такому случиться, что через пару дней Наталья испустила дух. Мой отец не отчаялся. Он подложил детей погибшей нутрии к её сестре, то есть, к Насте.