- Здорово!
- А-а, Сашка! Что давно не был?
Сашка, еще не старый, рослый, худой китаец, с большой головой и сильными руками, был всегда серьезен, но, когда говорил, скалил зубы и закидывал голову. Он в мокрых кожаных улах, в черных штанах, мокрых до колен, напитавших в себя воду из травы, в бумажной, добела исстиранной, когда-то синей куртке с деревянными шариками вместо пуговиц. За плечами у него длинный мешок.
Он снял его с плеча, тяжко громыхнул о землю.
- Точить! - улыбаясь, ответил он по-русски.
Китаец пришел точить ножи и инструменты да сошник и лопаты взять, которые оставлял у Егора. Мотыга зимовала тут же.
У Егора был круглый камень. Вскоре Сашка заработал, камень засвистел, ссекая ржавчину с железа, полетели искры.
- Что ты поздно? Я тебя давно ждал. Думал, что не идешь, не бросил ли пашню?
- Моя работай, - с улыбкой отвечал Сашка.
- Ну, как ты жил у Гао?
- Хорошо!
- Хорошие люди?
- Хорошие люди! - согласился Сашка и улыбнулся.
Подошел Силин.
- Тебя давно не видели, что, в Бельго жил?
- Да!
- Как там Ванька Галдафу?
- Хорошо!
- У него, брат, все хорошо!
Китаец разжег в яме угли, нагрел сошник, наточил свою особенную китайскую тяпку так, что она стала острой как бритва.
За этим китайцем мужики ухаживали больше, чем за торгашами, угодить ему старались. Уже по прошлому году мужики знали, что он все умеет делать. Кузнецовы накормили его обедом, и китаец ушел с мешком железа на плечах в тайгу по глубокой траве: видно, туда, где за озером у него в прошлом году расчищен был клок земли: Есть ли у него конь - никто не спрашивал, чтобы не пришлось одалживать.
После обеда подул ветер. Стало посвежей. Редкие кучевые облака шли по небу.
Далеко-далеко раздался гудок.
- Тятя, пароход идет! - закричал восторженно Васька Кузнецов.
Из-за далеких скал вышел пароход.
- Это "Казакевич" идет! - заметил Петрован.
"Пристанет ли?" - подумал Егор. Он вспомнил, что исправник ждет пароход. Егору хотелось, чтобы он поскорей убрался. "Слава богу, кажется, к нам!" - обрадовался Егор, замечая, что "Казакевич" отходит от скал, переваливает к этому берегу.
Но "Казакевич" пошел серединой реки вниз.
- Н-но!.. - тронул Егор Саврасого и зашагал, налегая сухими руками на рассоху.
Несколько раз прошелся он сохой по новому краю "штанов". Вдруг пароходный гудок гулко и громко раздался под самым берегом. Все вышли с пашен на берег, а ребятишки побежали к отмели.
К Додьге подходил большой белый пароход с огромным красным, похожим на вал с лопастями, задним колесом и с застекленной пассажирской рубкой, которая вся сверкала на солнце.