- Вот и беда, - подтвердил Тереха.
- Мужик поглядит на старый-то капитал, как он в новой земле угнездился. "Ну-ну, - скажет, - и верно, мол, я - темный, природа моя такая, ни к чему не годный, кроме как работать на других..."
- Какие рассуждения! - тихо сказал дед, злобясь на Федора.
- Но уж тут-то не такие мужики! - воскликнул Силин.
- Сибирский тракт обучил уму-разуму! - согласился Егор.
- Есть закон, - оказал Иван, - если кто нашел золото и хочет мыть, должен внести большие залоги. Полиция следит, чтобы зря не мыли, не хищничали... Ну, а все моют - кто тут углядит? Сбивай, Федор, капитал, ищи речку и заводи свой прииск. Разве нельзя нажиться на Амуре? Что уж тут жаловаться!
- Да уж не без того! - отозвался Пахом.
Ему не было дела до всех этих приисков. "Я и без золота проживу, думал он. - Зачем оно мне? Буду пашню пахать на вольной-то земельке!"
Словно читая его мысли, Кузнецов сказал:
- Нет, от золота нам не надо отказываться.
- Скипел чайник, - сказала Анга, выходя из двери.
- Конечно! Нельзя и нам отставать, хвататься надо! - воскликнул Федор. - На новом-то месте надо разбогатеть.
- На новом месте и жить надо по-новому, - весело сказал Егор.
Барабанов недовольно махнул рукой:
- Смотри: спохватишься, да поздно будет!
- Богатства я не ищу... - молвил Егор и поднялся.
В семье Кузнецовых из поколения в поколение передавалось предубеждение против богатства и богачей. Чтобы сколотить богатство, надо стать сухим, черствым душой. Кто копит - не отзовется душа того ни на что доброе, в ней нет жалости, дружбы, любви.
Добрый, отзывчивый не погонится за богатством. Может быть, поэтому человек с широкой душой всегда небогат.
В старой жизни Егор твердо знал правило, что с трудов праведных не построишь палат каменных. В новой амурской жизни, полагал он, люди могут зажить трудами, без обманов. Тут всем дано поровну, у кого есть руки.
Но и тут не желал себе Егор палат и богатства. Он искал жизни согласной в семье и с соседями и по трудам достаточной. Слыша, что кто-нибудь богатеет, он не завидовал, а от души говорил: "Ну, это им!.. А у нас свое!" Он радовался, что остается небогатым, но крепким на земле, что дети его растут в работе и ничего не боятся, что крепок он всем своим родом во всех корнях.
Егора разобрала досада. Он смотрел на соседа и как бы не узнавал его. Теперь уже Барабанов не такой черный, спаленный солнцем, как в первый год, когда пришли. Он побелел, отошел в избе от загара, стал как приезжий городской. Неужели тоже хочет рвать и хапать, а не трудиться? Кому завидует?