Князь зашагал к шалашу и услышал, как возле костра Тимоха рассказывал Якушке:
- Я ее из самопала едва не сразил. За ведьму лесовицу принял. А у бортника вновь повстречал. Ну и краля, скажу я тебе...
Андрей Андреевич подошел к костру, разрывая руками пахнущую дымом горячую утку сказал:
- Веди к бортнику, Тимоха. Глухариную потеху будем справлять.
Глава 19
ДЕВИЧЬЯ ТРЕВОГА
Василиса второй день пряталась в лесу. Так старый бортник повелел. Девушка перед этим сидела на дозорной ели и заметила на лесной дороге до двух десятков всадников.
- Мамон с дружиной едет. Чую, недобрый он человек. Прихвати с собой нож да самопал для береженья и ступай, дочка, в лес. Коли Мамон у меня на ночлег встанет - в избушку не ходи. Я тебе знак дам - костер запалю. Узришь к вечеру дым - на дозорной ели ночь коротай. Да гляди, с ратником не столкнись, - озабоченно проговорил Матвей.
Василиса зашла в избу, сняла со стены самопал да охотничий нож и, распрощавшись со стариками, побрела в глухой бор.
Бортник прошел на пчельник к дозорной ели.
"Берсеня упредить забыл. Неровен час, заявится на заимку и - прощай его головушка. Один привык в избушку ходить", - в тревоге подумал Матвей, взбирясь на дерево. Вступил на плетеный настил и потянул на себя веревку. На самой вершине ели сдвинулась поперек ствола мохнатая лапа, обозначив зеленый крест из ветвей.
- Вот теперь пущай и Мамон наведывается. Федьке издалека крест виден, не прозевает.
Княжий дружинник, оставив вокруг заимки в ельнике засаду, подъехал верхом на коне к пчельнику.
- Убери коня, родимый, - предостерег Мамона бортник, выходя навстречу.
- Это пошто? - хмуро вопросил пятидесятник.
- Пчела теперь на конский запах сердита. Жалить зачнет.
- Полно чудить, старик, - отмахнулся Мамон. Однако не успел он это вымолвить, как над ним повис целый пчелиный рой. Пятидесятник замахал руками, надвинул шапку-мисюрку на глаза и повернул назад. Но было поздно. Пчелы накинулись на коня и грузного всадника.
- Прыгай наземь, а то насмерть зажалят, - воскликнул Матвей, запрятав лукавую усмешку в густую серебристую бороду.
Мамон проворно спрыгнул с коня и, вобрав голову в стоячий воротник кафтана, бросился наутек от пчельника.
"Вот так-то, родимый. Теперь долго будешь мою заимку помнить!" насмешливо подумал старик.
Мамон, распухший и гневный, ввалился в избу. Грохнул по столу пудовым кулачищем и накинулся на бортника:
- У-у, чертов старик! Мотри - всего покусали. Мне княжье дело справлять надлежит, а кой я теперь воин.
- Не виновен, родимый. Я заранее упреждал, - развел руками Матвей.