Общество было идеально устроенным механизмом, раз и навсегда запущенным Творцом. И регулировать отношения в этом обществе мог только Творец. Папаша Фил, Кнут Диксон, господин Мелтон, Вилли Кноуде и иже с ними являлись послушными исполнителями его воли. И что бы они ни делали, это было угодно Творцу.
Действиями полиции тоже руководил Творец. Так, по крайней мере, полагалось считать Коуну. Но сам Коун этого не считал. Он всегда хотел знать больше, чем ему полагалось по нормам, установленным для инспекторов полиции. Этим он отличался от своего коллеги Грегори. Его целый день волновал вопрос: почему не состоялся завтрак у шефа? Можно было, конечно, просто спросить об этом у господина Мелтона и получить тривиальный ответ. Однако Коун не любил тривиальных ответов. Вечерняя беседа с Вилли Кноуде тоже не удовлетворила Коуна. Выходя из ночного клуба, он подумал о владелице салона амулетов — Эльвире Гирнсбей, о ее связях с шахом, а потом с Кнутом Диксоном. И решил хоть мельком, но взглянуть на эту женщину. Красный куб-кристалл был недалеко. И Коун поехал туда.
Но ему не повезло. Эльвиры Гирнсбей в салоне не оказалось.
Коун никогда не покупал амулетов. В его сознании амулеты почему-то ассоциировались с суеверием. Открывая вертящуюся дверь салона, он думал, что увидит внутри его витрины с безделушками. Ибо снаружи в этом странном магазине витрин не было. Толстое красное стекло не пропускало света. Загадочный куб-кристалл не выставлял на обозрение бездельникам свои сокровища. Только над входом вспыхивала и гасла скромная неоновая вывеска “Амулеты”. С одной стороны, это подчеркивало солидность учреждения, которое не нуждалось в крикливой рекламе. С другой — молчаливо свидетельствовало, что амулеты — вещь серьезная.
— Ведь не будет же аптекарь выставлять напоказ яды, — сказала Коуну симпатичная смуглянка, встретившая его у входа. Она моментально сообразила, с кем имеет дело, и не стала скрывать этого. “Господин полицейский ошибается”, — сказала она, когда Коун признался, что путал амулеты с сувенирами. Амулеты — это совсем, совсем другое. И если господин полицейский желает убедиться, она может показать ему это.
Но Коун уже и сам видел, что амулеты — это действительно “совсем, совсем другое”. Его поразило, во-первых, то, что куб-кристалл, казалось, не имел никаких внутренних помещений. Ни перегородок, ни прилавков здесь не было. Обширное помещение можно было даже считать пустым, так мало в нем было вещей. В центре зала на постаменте из красного пластика два скелета сосредоточенно рвали друг у друга какой-то черный шнурок. Вдоль стен тянулись шкафы-стеллажи с выдвижными ящиками, на каждом из которых белела надпись. В глубине зала был отгорожен стойкой уголок, напоминавший обыкновенный тир. На стойке лежало несколько пистолетов. А метрах в восьми скалил зубы манекен. На лбу у него и в том месте, где полагается быть сердцу, были приклеены мишени.