Ганс еще раз прослушал популярную в их округе кассету. "Кабаны корни яблонь подрывают", - понял он. Разлил кофе по чашкам. Пока Рита в дом поднималась, Ганс одним глазком фигурное катание посмотрел, как раз немецкую фигуристку показывали. На ней одета лазоревая капроновая пачка и канареечные колготки. И лицо тоже красивое. Гансу нравилась немецкая мода и немецкий вкус. Во всем чувствуется свежесть, ничего позавчерашнего, как, например, он видал в английских фильмах. У англичан если и есть что современное, то, как ни крути, старомодное, как будто у бабушки позаимствовали. Такие уж они, англичане, да и другие иностранцы тоже... А немцы на полшага впереди Европы идут, такой моды, как у них - нигде не встретишь! Взять даже Гансов дом. Гостиница эта построена шестнадцать лет назад, но ее обстановка даже сейчас самая современная. Вот как Гансова квартира выглядит. Гостиная с двумя огромными окнами, у них рамы алые, металлические. Стол в комнате красный, ноги у него черные, около него стулья зеленого цвета. Диван немного твердый, но красный. На полу линолеум серого цвета. В гостиную одной своей стороной выходит кухня, самая обычная кухня, там можно стоять и еду готовить. Кушать надо в комнате. Лестница из железных труб ведет на второй этаж, а точнее высокие антресоли, что тоже модно. Трубы лестницы покрашены коричневой краской, ступени у нее желтые. Наверху спальня: две кровати, тумбочки металлические, красный шкаф, пол здесь бежевый. Комната с услугами. Эта квартира всегда Гансу нравилась, потому что пыли негде собраться, всюду модный металл, как в аэропорту. И ламп у Ганса нет, вместо них трубы протянуты, оттуда бьет свет в потолок. В Гансовой квартире не раскиснешь, а, наоборот, почувствуешь себя в центре жизни, подтянутым и готовым на поступки. Ганс и себя почувствовал полным готовности пожить - он пошел к зеркалу рассмотреть свою наружность. На него смотрел очень здоровый, розовощекий молодой человек упитанной наружности, но с менее крупным брюхом, чем у папы. Хотя у Герхарда есть пальто на зеленой подкладке и меньше либерализма, он, пожалуй, не так похож на отца, как Ганс. Отец в юности и Ганс сейчас - просто близнецы. Кажется, что они и родились такими: розовые, пузатые. Как будто их только что вылепил Господь... Как будто они сию минуту сошли с конвейра, еще не обработанные, младенчески свежие...
В гостинице Ганса иногда появляются австралийцы на него, Ганса, похожие, тоже толстые и розовые. Но те толстяки смеются и двигаются по-другому, чем Ганс. Эти австралийцы даже друг на друга совсем непохожи, хотя и толстяки - пластика тела у них у всех разная. Свободные они. Ганс когда с ними говорит, чувствует раскованность, они ему приятны... В них больше своего лица, а в Гансе - всех его родственников и знакомых вместе взятых.