Таня не видела их - она сражалась в стороне. Ее быстрые пальцы только и успевали перезаряжать раскалившийся карабин. Буденновцы один за другим падали на траву от ее метких, жестоких выстрелов.
- Вот он! - крикнул вдруг дядя Степан и, пришпорив своего коня, помчался наперерез большой группе красноармейцев, удиравшей к лесу.
Маша отчаянно взвизгнула и врезалась в самую гущу буденновцев, пронзая их шашкой - одного за другим, сшибая врагов грудью своего могучего скакуна. Кольцо буденновцев дрогнуло, на мгновение расступилось и пропустило дядю Степана с Машей.
- Вот ты где, собака красная! - крикнул дядя Степан, взмахнув сверкающей шашкой над головой командарма Буденного. Но в то же мгновение сбоку налетел всадник, и зарубленный насмерть дядя Степан повалился на землю. Буденный пригнулся и еще сильнее пришпорил своего коня.
Выстрелом Маша сбросила на траву красноармейца, зарубившего дядю, и пустилась в погоню за удирающим командармом, но подходящий момент был уже упущен: буденновцы окружили своего предводителя и плотной толпой неслись к лесу.
Увлеченная погоней, Маша не заметила, что она одна скачет за добрым десятком буденновцев, размахивая своей маленькой шашкой.
Вскоре это заметили и буденновцы. Внезапно повернув взмыленных, горячих коней, они окружили Машу, и прежде чем та успела сообразить, что же произошло, ее шашка со звоном отлетела прочь.
- Живьем взять! - раздался чей-то властный голос.
Стиснутая с обеих сторон вражескими конями и обезоруженная, Маша, помимо воли, мчалась вперед.
"Вот так штука! - думала она про себя. - Хотела поймать Буденного, и сама угодила ему в пасть".
Увлекая за собой пленную Машу, отряд скрылся в сгустившейся темноте леса.
Глава 18. В Когтях у Будённого.
В селе Яблонном сегодня было необычайно шумно. Десятки пьяных красноармейцев с бутылками самогона в руках шатались по улицам, горланя песни. В занятых буденновцами хатах шел пир, тут и там закипали ругань и драки. Что это? Никакого праздника, даже самого маленького, в этот день не было, а пьянствовали так, словно бы праздновали день первого мая или же день рождения Ленина. Ворота крестьянских хат были закрыты наглухо, а их хозяева старались не попадаться на глаза свирепым гулякам.
Но самый богатый пир был в небольшой и скромной крестьянской хате, где за столами, в ряд, сидели люди в островерхих монгольских шапках, а в центре стола - крупный мужик с пышными казачьими усами. Здесь стаканами, словно воду, пили мутный самогон. Лица у всех за столом были пьяные и угрюмые, никто не улыбался. Казалось, будто покойник лежал на столе. Хозяева, не принимавшие участия в пирушке, со страхом наблюдали за тем, что происходит у них в горнице.