Я повел катер собранно, строго. Когда впереди показались пенные струи порога, я сманеврировал на малом ходу так, чтобы при проходе самого опасного места не нужно было делать ни малейшего поворота, - строго по прямой. Я подкрался к порогу, как охотящийся кот, и тут рванул газ до упора. Проскочили в тучах брызг идеально, и шеф прокричал:
- Делаешь успехи, старина!
- Расту! - в шутку ответил я, подмигивая.
До нашего промежуточного "варакского" лагеря оставались считанные километры, когда Андрей беспокойно начал ерзать на своем сиденье.
"Чего он, - подумал я, - идем резво, каких-то полтора часа в пути". Но шеф продолжал крутить головой.
- Чуешь? - наконец подтолкнул он меня локтем.
- Чего? Все идет нормально! Блеск!
- Неужели не чувствуешь? Гарь. Лес где-то горит!
Теперь и я ощутил запах горелого. Синева солнечного дня стала прямо на глазах меркнуть, и скоро небо затянулось мутно-белесоватой пеленой, сквозь которую солнце казалось ровненьким розовым кружком.
- Странно, - показал я Андрею, - первый раз вижу такое розовое солнце. Как пуговица.
- Если бы только это, я бы пережил как-нибудь. Хуже другое. Дым идет навстречу нам, и с каждой минутой все сильнее и сильнее. Пожар, видно, нешуточный.
Тут мы, как на грех, попали в шлейф едкого дыма. У меня сразу перехватило горло, и я закашлялся.
- У-у, черт, щекочет! - оправдываясь, сказал я.
- Ха, щекочет! Не то слово! Я же вижу, Василь, как ты зашелся весь. Сбавь обороты, а не то влетим в скалу или на валун наскочим.
В этот момент мы проходили как раз мимо вараки. Уж этот участок был мне хорошо знаком! Не останавливаясь, прошли мимо старой нашей стоянки и вскоре подрулили к устью нужной нам речушки. Если по Вилюге, продуваемой ветром, дым полз полосами, отдельными зарядами, то здесь, в лесу, он стоял сплошной стеной. Солнце уже совершенно не просматривалось. Стало трудно дышать, в горле словно целая пригоршня горьких пилюль застряла. Я заглушил мотор и, чтобы не повредить случайно винт, зафиксировал его в надводном положении. Андрей вытащил из кокпита короткие легонькие дюралевые весла, протянул мне одно, но вдруг застыл в этой позе, не выпуская из руки блестящей лопасти.
- Слушай, а ведь, пожалуй, придется отказаться от идола, - сказал он, испытующе глядя на меня, - видишь, что творится? Нужно поворачивать оглобли. Погорим в буквальном смысле.
Эта мысль показалась мне крамольной: как так, быть рядом с разгадкой тайны, после всего перенесенного и пережитого, и отступиться? Как показаться ребятам, с какими глазами? Нет, благодарю покорно! После того случая - с лодкой дяди Сергеева - я был морально подготовлен не только к тому, чтобы глотать дым, я полез бы и к черту на рога!