Она не плакала. Тускло смотрела перед собой, пока учитель собирал клочки рисунков: вот он подобрал глаз женщины, вот ухо старика, вот улыбку ребенка.
Виктория неожиданно для себя очень сурово, очень мужественно спросила его:
- Если я завтра нарисую плакат карандашом, простым мягким карандашом, это ничего?
Он остолбенел. Свет и тень ей особенно удавались, он и не заставлял ее никогда работать красками, зная, что графика - ее конек. Но чтобы так держаться. У него сердце кровью обливается, а она... словно на стойкость себя испытывает.
- Очень хорошо. А сумеешь? Что-нибудь уже придумала?
- Так вы же тему не дали, - все также тихо произнесла она.
- Тема... Да я же не знаю, но нужно продумать "Наше счастливое детство", "Мирное небо", "Родная партия". Вот что-то из этого...
- Тогда я нарисую тундру, о которой мне бабушка рассказывала, - пружиня слова, сказала она, потом крикнула, - Руки ее нарисую!
- Тихо, тихо, детка, - Иван Петрович подскочил к ней и зажал рот, - мы не одни здесь.
Она вырвала лицо из его ладони и добавила:
- А может, мне вас нарисовать, - и посмотрела ему прямо в глаза, так, что по нему прошел электрический ток.
- Ты извини, что так вышло, иди домой, я завтра разберусь.
- Не надо. Я сама разберусь. Я прошу вас.
Откуда в ней была эта повелительность, он не понимал. Она общалась с ним на равных, словно уже осознавала свою исключительность. Вона как зыркает: мороз по коже. Ресницы по щекам хлопают, как крылышки, веснушки на щеках-то, а ужо барышня. Он часто говорил себе, что в этой девочке заложена огромная созидающая сила, которая или вознесет ее, или... погубит.
- Смотри, - ответил он, пропуская ее вперед, - добро должно быть с кулаками.
- Неправда. Добро и есть сила. Кулаков ему не нужно, - ответила она.
Иван Петрович подал ей шубу, поднял руку, чтобы погладить ее по голове, но засмущался вдруг и руку положил ей на плечо. Вика почувствовала, как все тело ее задрожало от этого прикосновения, боялась пошевелиться, устремив все свое внимание на эту руку, держащую ее крепкое плечо.
- Не жалей рисунков, главное, что ты уже сделала однажды этот мир прекрасней, рисуя их. Нужно нарабатывать новые. Пусть это будет переходом на новый уровень. На следующей неделе начнем занятия акварелью. Попроси отца купить в городе новый альбом, краски и кисточки.
Вика радостно вспыхнула, подпрыгнула и захлопала в ладоши. Ей вдруг показалось, что Иван Петрович любит ее. Ужас собственной, ответной влюбленности стремительно охватил ее, она готова была припасть губами к этой руке, но кто-то выглянул из учительской, рука Плахова быстро соскользнула, он сказал свое фамильярно-городское "пока" и скрылся в темноте.