- О! Господин штандартенфюрер! Обычный выстрел в воздух. Заключенные расшумелись. Снова лезли на ограждение. Обычный выстрел.
- Значит, все-таки у нас.
Полковник Поппер никогда не был на фронте. Его прислали из тылового госпиталя, куда он попал после обстрела Мюнхена американцами. До этого счастливого дня он был куратором детских исправительных заведений Германии.
Он контролировал каждый выстрел в округе, хотя нельзя было сказать, что он огорчался, если кто-нибудь из заключенных погибал. Просто сам выстрел из оружия вызывал в нем шоковое состояние, преклонение перед человеческой мыслью, создавшей столь страшное неодушевленное орудие, отбирающее жизнь. О, это было для него непостижимым - человеческие жизни были в его ведении, и он мог распоряжаться ими, как хотел. Он мог конструировать их, забавляться с ними, как кот с полуживой мышкой, он мог принять решение относительно прекращения той или иной жизни. Эта людская податливая глина была в его руках и он мял ее, как хотел, то сжимая, то размазывая по земле.
Впрочем, он не стал бы огорчаться и в случае смерти жены или дочери, живших в городе на служебной квартире. Он похоронил бы любого близкого ему человека, руководствуясь правилами похорон, какие он бы для себя составил. И главное для него было бы - не отступить от этих правил. Франц Поппер приобрел жену только потому, что так было положено, и дополнительно выяснил , что жена, это человек, с которым надо жить до конца дней.
Он не удивился бы и собственной смерти, потому что был человеком поверхностным, не допускающим сантиментов.
Прямо с площади, не говоря ни слова, он направился в сторону мужского лагеря, примыкающего одним боком к ограждению "Птичьего Гнезда".
Он должен был самолично удостовериться в том, что в этой зоне все в порядке. Что он хотел там увидеть, никто не знал. Может быть, трупы или следы крови.
...После автоматной очереди люди стали расходиться. Они знали, что теперь нормального общения не будет. Автомат напомнил о себе. Теперь здесь лишь колыхались провода, горя подобно лампочкам в точках, где были накручены колючие шипы.
В сумерках что-то белело впереди, близорукий полковник Поппер не сразу понял, что это человеческое тело.
Пересекая территорию, следуя по центральной аллее лагеря между бараками, стоявшими слева и справа гуськом, он пытался изменить положение головы, чтобы получше разглядеть белое пятно на земле. Злость вскипала в его груди, клокотала, искала выхода. Он бежал уже почти, вытягивая при каждом рывке вперед ногу, следовавшие за ним офицеры чувствовали неловкость: шагом они не успевали, а если бы побежали, легко могли обогнать начальника лагеря, что вызвало бы его подозрения.