В церкви было полно народа — тут были и сотрудники галереи, и многочисленные коллеги, и весь художественный Петербург, — словом, та же тусовка, что на всех Аделаидиных мероприятиях. Совершенно не стесняясь места, публика сплетничала напропалую.
Первым Владимиру Ивановичу встретился Бультерьерский. Указав на открытый гроб, стоящий посреди церкви, он прошептал Пятакову на ухо:
— Смотри-ка, сумели-таки придать Адочке выражение умиротворенности и покоя. Неужели она после отпевания действительно упокоится с миром?
Вот уж трудно себе представить, чтобы Адочка успокоилась!
— О мертвых — или хорошо, или ничего, — оборвал его Пятаков. — А что не начинают отпевать? Кого ждут? Батюшка вроде здесь, покойница тоже на месте…
— Телевидение ждут, Володя. «Информ-ТВ» должно приехать, вот и не начинают. Аделаида и после смерти в своем репертуаре: все напоказ, даже похороны должна на весь город транслировать!
Владимир Иванович вырвался из железной хватки Бультерьерского и двинулся дальше. Через несколько метров его поймал за локоть Шанхайский. Шанхайский был очень импозантен: поверх черного пальто был живописно накинут красный клетчатый шарф, на шее красовался галстук-«бабочка», седая грива была тщательно уложена. Немножко портил его только основательный запах перегара после вчерашнего.
— Володя, — негромко спросил он страдальческим голосом, — вы не видели, здесь шампанское дают?
— Бог с вами, Шанхайский! — возмутился Владимир Иванович. — Вы же в церкви, какое может быть шампанское!
— Это ужасно! — Лицо Шанхайского перекосило глубокое душевное страдание. — Зачем я вообще сюда пришел?
Еще через несколько шагов Пятаков наткнулся на Марину, секретаршу Аделаиды.
— Мариночка, — спросил он, — а вы протеже мою, Веру Сергеевну, не видели?
Ему хотелось кое о чем расспросить старушку, может быть, она могла видеть в галерее что-то необычное…
— Нет, Владимир Иванович, не видела. Вроде бы ее сюда не звали… Ее ведь, скорее всего, Аделаида Самсоновна, если бы не умерла — уволила бы.
— Что такое? — удивился Пятаков. — Уж Вера-то Сергеевна — золотой человек, безотказный… Чем же она Аделаиду не устроила?
Да представляете, — Марина понизила голос, — Вера Сергеевна в галерее очень хорошо управлялась, Аделаида ей и говорит: приходите ко мне домой, немножко мне по хозяйству поможете — за отдельную плату, конечно. Ну мне потом Вера Сергеевна и рассказывает — — пришла она к Аделаиде домой, а у той — натурально авгиевы конюшни, столько работы — за год не переделаешь. Одного белья гладить — горы, чуть не до потолка, стирает-то машина, а гладить-то руками надо. Что же касается дополнительной платы — так это оказался один разговор: предложила ей Аделаида пятьдесят рублей в месяц, кроме зарплаты, вот и вся радость. Она вообще-то жадина была, Аделаида, ой… — Марина испуганно оглянулась на гроб. — Ну Вера Сергеевна тогда и говорит: лет мне много, работа тяжелая, деньги небольшие, уж извините, Аделаида Самсоновна, не возьмусь я за вашу работу. Аделаида на нее сразу зашипела: не возьмешься за эту работу, так и из галереи вылетишь… Вера Сергеевна обиделась, но на попятный уже не пошла.