Неужели это — тот яростный свет, приводящий в трепет всех в Благословенной земле? Беспощадный, отрешенный, как… как — Пустота? Выжигающий все, кроме ненависти и презрения… Уничтожающий…
Наверное, Ирмо вскрикнул, потому что Король обернулся, жестко глядя в лицо Владыки Грез, — от жуткого видения не осталось следа, только в глазах мелькали ледяные сполохи.
— Что это? — выдавил Лориэн. — Как…
— А-а, заметил… Моя ошибка. Ты же Видящий… Полагаю, ты понимаешь хотя бы теперь, что в твоих Садах мне делать нечего…
— И это тоже — Замысел? — выдохнул Ирмо.
— Это — плата. Замысел — цель, мы — лишь средства, орудия. А если орудие ломается, значит — не годится.
— Но кто заменит — нас?
Манвэ нехорошо рассмеялся:
— Никто, Ирмо, никто… А если Искажение победит, этот мир будет уничтожен — так открыл мне Единый.
— Так, значит, мы все выбираем — между гибелью и разрушением… — усмехнулся Ирмо. — Так мы все уже…
Манвэ устало откинулся в кресле:
— Мы ничего не можем менять в Предначертанном. Так что каждый пусть занимается своим делом. Я понимаю, тебе тяжело, Лориэн. Но ты не можешь иначе — так делай то, что свойственно тебе… Пока можешь… Иди, Ирмо. Ты ведь хотел поговорить? И мы поговорили, не правда ли?
— Да, — проговорил Ирмо. — Поговорили. — Он вздохнул. — Не бойся, от меня никто в Валмаре ничего не узнает — и так страшно. И все же… я буду ждать тебя. До встречи, Владыка.
Ирмо, чуть сгорбившись, медленно развернулся и вышел из комнаты, тихо-тихо прикрыв за собой дверь.
Манвэ уселся в кресле, подтянув колени к подбородку. Сколько еще он продержится? За все надо платить: за приговоры, за кровь, за страх — неважно, что иного не дано. Он уже почти ничто — но это ведомо лишь ему, Владыке. А Арда скоро выпьет его. Останется лишь стихия, никем не управляемая… Может, когда он совсем истощится, Единый смилуется над ним и возьмет к Себе, избавив от позора бессилия? Может, можно будет — уйти? Если на Арде все будет в порядке? Возможно, осталось немного. Выдержать… Вытерпеть — столько, сколько потребуется. Владыка нахмурился и нервно закурил, свернувшись в кресле. Его никто не видел — и на том спасибо.
* * *
Очнувшись от колдовского сна, Эонвэ огляделся. Сквозь кружева сумрака пробивались тонкие пряди закатных лучей. Майа потянулся, пытаясь сообразить, почему он оказался здесь и что произошло. Забвение рассеивалось, как лепестки утреннего тумана, обнажая память — цепкую и невеселую. Он вспомнил все — и гнев сотворившего, и наказание, и отправку в Сады Грез. «Но… я же помню все — подробно и точно. Значит, Ирмо ничего не сделал? И я остался собой?» — Эонвэ вздохнул с облегчением, по тут же озадаченно склонил голову. Если Манвэ и пожелал оставить своего герольда таким, как есть, пожелает ли он его видеть снова? Мало ли, что ждать обещал… Вряд ли ему, оступившемуся, будет оказано доверие… И все же надо идти — нельзя ослушаться приказа. Встав и расправив складки плаща, Эонвэ медленно пошел к выходу. Свет Валмара уже блеснул ему в лицо, когда подошедший сзади Ирмо тихо позвал его.