Климов все ещё стоял на карачках, он успел подумать: «Сейчас меня будут бить смертным боем». И оказался прав. Он даже не успел увидеть первый мощный удар сапогом под ребра, а уже отлетел в сторону, опрокинув ведро с грязной водой. В камеру Климова притащили волоком, чуть живого.
Суд состоялся весной, в начале апреля.
Свидетели защиты Островский и Ашкенази в зале так и не появились, нашли какую-то отмазку. Климова признали виновным в умышленном убийстве при отягчающих обстоятельствах. На суде Климов не признал свою вину, но адвокат Финкель добился того, чтобы его подзащитному назначили не минимальный срок лишения свободы, предусмотренный второй частью сто пятой статьи. Климову вкатили двенадцать лет.
Через десять дней этап из Бутырки был отправлен в пересыльную тюрьму в Вологде. На задах вокзала осужденных повели по путям, загрузили в вагон-заки, чтобы позже подцепить их к поезду.
Вместе с Климовым этапировали Аркадия Бика. В вологодской пересыльной тюрьме, перепившийся водкой конвой два часа кряду избивал корейца резиновыми палками. Затем кто-то из вертухаев металлическим прутом проткнул маленькую желтую голову Бика. Прут вошел в одно ухо и вылез из другого.
«За что мне все это?» – спрашивал себя Климов. Позже, уже будучи на зоне, он понял: если постоянно, изо дня в день, изводить себя вопросами «почему» и «за что», то запросто можно провалиться в пропасть безумия. Тем более что первые шаги в этом гибельном направлении уже сделаны.
…Стояли все те же белесые прозрачные сумерки. Урманцев единственный раз оглянулся на Климова и сказал:
– Уже ночь. Держись. Скоро привал сделаем.
Климов окончательно отупел от бесконечного тяжелого перехода. Он потерял способность критически оценивать свои и чужие действия. «Уже ночь, – думал Климов. – Урманцев сказал, что уже ночь. Был день, теперь ночь». В эту секунду Урманцев казался Климову Господом Богом, по чьей команде на смену дня приходит ночь, даже меняются времена года.
Закончив ещё один подъем на склон холма, Урманцев остановился на его вершине, скинул с плеча мешок. Климов, выбиваясь из сил, пошатываясь, теряя равновесие, как канатоходец, поднялся следом.
Сверху открывался весьма живописный вид: пологий склон сбегал вниз, у его основания, плескалась речная вода. Лед на реке почернел и растрескался. С северной стороны горизонта висело слепое солнце и узкий серп молодой луны. Цыганков поднялся последним, он упал на спину и стал смотреть в серое ночное небо.
Через минуту он то ли заснул, то ли лишился чувств от усталости.
– Река? – не сразу понял Климов. – Или снова болото?