Я задумалась. Что из этих умений могло бы мне пригодиться? Приворотное зелье было вроде ни к чему. Отводить глаза? Скорее всего, именно это. Менять лицо? Только вот кому — себе самой, что ли?
— Ну как? Решили? — спросила Анна Анатольевна, берясь двумя руками за тарелку с кремом.
— Птицей, — сказала я.
Вот именно это умение было мне совершенно ни к чему. Ну что я могла в пернатом виде предпринять против того, кого собиралась преследовать?
Но мне так всю жизнь хотелось встать в арабеск, закинуть голову и полететь, что я ни секунды не колебалась.
— Сейчас пришлю бабу Стасю, — пообещала, нисколько не удивившись, Анна Анатольевна и вышла.
Кругленькая баба Стася прямо-таки вкатилась в кухню.
— Перекинуться — это проще всего, — сразу начала она. — На то и перо нам дадено. Только не у всех получается. Аня не может — куда там! А ты… ты сможешь. Ты способная.
Баба Стася бесцеремонно пригнула мою голову и обшарила пальцами узел волос.
— Ладная кичка, — сказала она, — перышко хорошо держаться будет. Дай-ка мы его засунем поглубже, вот так… Теперь уж не выскользнет.
Я выпрямилась, она оглядела меня с ног до головы и пригорюнилась.
— Ты же еще совсем молоденькая, — жалостно сообщила мне она. — Может, обойдешься, а? Ведь потом расплачиваться!
— Мне уже есть за что расплачиваться, — сказала я. — Он мне перышком глаза помазал.
— Это ничего, это он простит! — обрадовалась баба Стася. — Он-то добрый. Может, без него разберешься, а?
— Не справлюсь я без него, — и я почти так же развела ладонями, как баба Стася за столом. — Понимаешь, бабушка, больше помочь некому. Те, кто за это деньги получают, не могут мою подругу от беды защитить. А я одна не справлюсь.
— Из-за подруги на это идешь?
— Ну… и из-за подруги, конечно, тоже. Понимаешь, бабушка, за ней какая-то сволочь охотится. Может, маньяк. Если его теперь не поймать, он много чего натворит. Я вот разобраться хочу, зачем ему Соня понадобилась. А вдруг он с Соней расправится и за другую женщину примется, такую же беззащитную? И у нее тоже никого рядом не будет, чтобы помочь?
Объяснила я вроде бы понятно. Баба Стася призадумалась.
— Да, если так, тебя не отговоришь, — и она вздохнула.
— А ты сама, бабушка? Ты как решилась?
— Решишься тут, когда пятеро маленьких и мешок муки на всю зиму. Как не решилась — малые бы с голоду померли. Ну, выжили мы в ту зиму. Не я одна — Шура Адамовичева тоже решилась, померла она десять лет тому. Вместе мы тогда вышли ночью в пустой амбар, и, как бабки учили, образам не поклонясь, в дверях не перекрестясь, «Отче наш» — навыворот… Явился… Думали — морока, чудище, а когда в глазах прояснело, прямо заулыбались. С лица он больно был хорош. Мужики-то наши в войну убитые.