Но ведь целую армию такому не обучишь.
Никому не удавалось взять Чизбург штурмом. С позором отступали из-под его стен даже император Эбистоса Кавтирант Багрянорожий, даже немчурийский маршал фон Тринкенберг, даже уклонинский гетман Полусядько, даже стрижанский адмирал Бульбультон (тот, правда, с позором не отступил, но отплыл), даже сарацинский султан Салоеддин.
Иногда кому-нибудь из окрестных владетелей случалось, действуя переговорами и подкупом, стать номинальным хозяином Чизбурга, чизбургграфом, но только до той поры, покуда горожан устраивало его правление.
Тех же, кто зарывался — ущемлял права жителей, вводил нелепые законы или неподъемные налоги, — торжественно выносили из города на пинках. Для этого самые богатые купцы и самые искусные ремесленники города выстраивались в два ряда, и незадачливый чизбургграф пролетал к воротам сквозь этот пинающий строй, ни разу не коснувшись земли.
Чтобы не утратить этого бесценного навыка, в дни городских праздников пинатели упражнялись, выкидывая за ворота здоровый дубовый чурбан, увенчанный чизбургграфской короной: прошлым владыкам в память, нынешним в острастку.
Умные чизбургграфы, случалось, правили до глубокой старости.
А последние лет сто горожане решили жить вовсе без благородного покровителя, предоставив его военные обязанности избираемому коменданту. Так и жили потихоньку, наживаясь на чужих войнах, пока не появился перед воротами знаменитый мэтр Примордиаль.
Ворота Чизбурга немедленно распахнулись, поскольку имя Примордиаля гремело по всей Агенориде. Заполучить великого ученого к своему двору в качестве военного механика стремились многие короли и вельможи, но мудрец был капризен и непредсказуем, да притом и злопамятен — или, вернее сказать, склонен к справедливости.
Горожане же Чизбурга предложили мэтру Примордиалю стать не изобретателем при городской ратуше, а полноценным чизбургграфом, без всяких пинков в случае чего. В связи с этим устав города пришлось изменить.
На изменениях в уставе настоял спутник Примордиаля, мэтр Кренотен. Сам же он как-то нечувствительно заделался комендантом.
Славный Примордиаль, как все мудрецы, в политике не разбирался, доверив все докучные для ученого ума дела верному Кренотену… … В эту ночь бонжурская армия спала, не ведая о грядущем штурме для вящей секретности и неожиданности.
Не спали только предводители.
Горбун Ироня повел Стремглава показывать изготовленную под его, Ирони, руководством таратуту.
Таран, вытесанный из цельного дубового ствола (то-то Стремглаву по возвращении все казалось, что в окружающей природе чего-то не хватает, — ан, оказывается, не пожалели для военного дела даже тысячелетнего, сразу после Темных Веков возросшего дерева, одиноко возвышавшегося на речном берегу и почитавшегося местными за священное Мировое Древо), висел на толстых цепях, соединявших его с крепкой, дубовой же, треугольной рамой.