Ученые и маги, всяк по-своему, протестовали, но им было обещано, что они тоже последуют за страшным зверьем, если не заткнутся.
А потом много лет еще преследовали диких драконов, забираясь для этого в глухие дебри, переплывая неведомые моря, открывая попутно новые земли.
Тех же, кто рискнул бы нарушить Великий Уговор Агенориды, ждало суровое наказание: держава, в которой обнаружилось бы хоть одно драконье яйцо, хоть даже скорлупа, — тут же объявлялась вне закона, считаясь добычей и достоянием первого же карателя.
Конечно, были, были попытки приберечь для себя дракончика-другого, интриги были, кровь лилась, но постепенно все сошло на нет — уж больно люди испугались вплотную приблизившегося Конца Света.
От драконов Агенориды осталось только воспоминание, и то достаточно смутное. Ни косточки, ни чешуйки, ни тем более отсеченной головы в пиршественной зале — зачем давать повод к войне многочисленным врагам?
Полноте, говорили люди всего через сто лет, да водились ли на свете такие звери? Только в сказках, да и сказки-то лживые: разве можно прокормить дракона из расчета одна девственница в год? Так и болонку не прокормишь.
А вот свитки с текстом Уговора бережно хранились во всех царствующих домах, намотанные на особый жезл, именуемый скипетром. И никакому венценосному умнику не приходило в голову размотать этот свиток и прочитать, что на нем написано. Так, помнили что-то смутно…
Но подписи и печати на свитках были подлинные. … вот мессир Гофре и подумал: зачем добру пропадать? — сказал Пистон Девятый. — Если с умом, так можно под эти статьи много кого подвести… В сущности, любой крупный пожар мы сумеем представить таким образом, что…
— Вы ли это говорите, государь? — оборвал его Стремглав. — Это ли речи рыцаря?
— Это речи короля, — вздохнул Пистон. — Рыцарству все равно скоро придет конец. Да и вы, честнейший из честных, взгромоздясь на престол, несмотря на клятву, первым делом приметесь добывать из навоза эту вашу серу, что ли…
— Селитру, ваше величество, — осклабился капитан Ларусс.
Некоторое время они внимательно глядели друг на друга и думали об одном: горе побежденным, да и победителям немного счастья.
— В-третьих, — сказал король. — Люди, несомненно, потребуют казни предательницы.
— Нет, — сказал Стремглав. — Если бы не она, я бы не разрушил стену.
— Почему она молчит?
— После взрыва она потеряла дар речи.
— Для сельского судьи такое объяснение сойдет, — сказал король. — Откуда у нее этот жуткий рубец вокруг шеи? Вы ее вынули из петли?
— Нет, — сказал Стремглав. — Ей выпала другая казнь. И мне, — добавил он.