- Нет, Андрей, - негромко сказал Забродов, опускаясь в кресло и наливая себе коньяка. - Нет, дружок. Этот номер у тебя не пройдет. Ты ведь знаешь, однажды я уже пытался, как ты выразился, "изменить". Второй попытки уже не будет. Помнишь, как в детском саду говорили? "Рыбка передом плывет, а назад не отдает".
- Ты что же, в детский сад ходил? - с притворным изумлением спросил Андрей.
- Представь себе. И в детский сад, и в среднюю школу, и на комсомольские собрания...
- Постой-постой... "Ты комсомолец? - Да! - Ужель не поумнеешь никогда?" - уныло процитировал Мещеряков.
- Вот именно, - сказал Илларион. - А в Чечне грамотных ребят хватает и без меня. И там, и здесь, в Москве, и вообще везде.
- А кто виноват? - агрессивно спросил Мещеряков, которому в последних словах Иллариона почудилась замаскированная обида. - Ты вроде пассажира, который повздорил с проводником, демонстративно сошел с поезда, а потом стоит на перроне и удивляется, почему поезд пошел дальше без него. И нечего хихикать! - прикрикнул он, потому что Забродов, вообразив себе описанный полковником персонаж, действительно зашелся своим характерным беззвучным хохотом. - Все принципиальность твоя дурацкая.
- Позволь, - снова делаясь серьезный, перебил его Забродов. Принципиальность дурацкой не бывает. Дурацкими бывают принципы, а я свои принципы дурацкими не считаю. Ферштейн зи?
- Же компри, - морщась, как от зубной боли, ответил Мещеряков. Переговорить Забродова во все времена было делом немыслимым.
- Кофе хочешь? - после длинной паузы спросил Илларион.
- Хочу, - буркнул Мещеряков.
- Тогда айда на кухню. Я тебе все приготовлю, а ты будешь следить, чтобы не убежало.
- А ты?
- А я пойду побреюсь. Раз моя служба у Хаттаба все равно отменяется. Вот идиот, - вставая, проворчал Мещеряков. - Ради такого дела я готов все приготовить сам. Или я, по-твоему, неспособен налить в турку воды и засыпать туда кофе?
- Способен, - наполняя водой медную джезву, согласился Илларион. - Ты способен, а я нет.
- На что это ты неспособен? - подозрительно спросил полковник.
- Пить приготовленную тобой бурду я неспособен, - честно признался Забродов. - Тебе ведь утренний кофе госпожа полковница варит, а на службе ты к генералу Федотову на кофеек бегаешь, так что извини-подвинься. Кофе дело тонкое, наподобие чайной церемонии. Это тебе не внешняя разведка, тут с умом надо...
Продолжая нести чепуху, он как бы между делом измельчил в ручной кофемолке пригоршню зерен, засыпал кофе в турку и поставил ее на медленный огонь.
После этого Забродов взял полковника за рукав, подвел к плите и хлопнул по плечу.