– Я не обманываю ее, но.., просто иногда не говорю всей правды. Она женщина умная, а потому правды от меня и не требует. Обманываешь только того, кто требует от тебя исключительно правды.
– Теперь мы олигархов прижмем, – Потапчук похлопал по карману пиджака.
– Я уже говорил, вы – неисправимый оптимист. Ничего из этого не получится. Попугать можно – это да. Но серьезных последствий не будет.
– Мне обещали, – Потапчук подмигнул Сиверову.
– Мало вам в этой жизни обещали?
– Кое-что все-таки выполнили, – возразил генерал, – во всяком случае, с деньгами им все же придется расстаться.
– С деньгами олигархи не расстаются, они ими делятся.
Только сейчас Потапчук заметил, как устал Сиверов.
– Ты небось и домой-то не заезжал?
– Приятно сознавать, что отдых впереди, если, конечно, вам не придет в голову провернуть еще одну аферу. А в отношении байкеров вы несправедливы, Федор Филиппович. Они чудесные ребята.., если пожить с ними пару деньков. Столько пива я еще никогда не пил. Наверное, теперь полюбил этот напиток надолго.
– Ты пил с ними пиво? – изумился Потапчук, привыкший к тому, что Сиверов употребляет исключительно дорогие крепкие напитки.
– Баллонами. Сидя в их компании на дне каменоломни, возле костра, я подумал, что, возможно, ошибся в жизни и мое призвание – гонять по шоссе на мотоцикле с абсолютно свободными людьми.
– Почему же ты не остался там?
– Они не любят и не понимают Вагнера.
– Ты юродствуешь, Глеб.
– Нет. Неужели вы и в самом деле думаете, что компакт с кодами и номерами счетов более ценен, чем опера Вагнера в исполнении оркестра парижской оперы?
Не дав генералу додумать, Сиверов быстро распахнул дверцу:
– Спокойной ночи, Федор Филиппович. Подумайте на досуге о том, что я сказал.
Растерянный Потапчук медленно выбрался на тротуар и молча смотрел вслед удаляющейся машине.
"Не может быть, чтобы Глеб оказался прав, – подумал он. – Хотя прижать Данилова и Ленского власти могли и без этого диска. Для этого достаточно было московской части. Нет, делу точно дадут ход”.
И все-таки генерал Потапчук засомневался: уже не раз Глеб оказывался прав.
– Неужели и теперь… – Федор Филиппович не нашел в себе сил договорить эту фразу; ему казалось: если и теперь силы и время, затраченные на эту работу, пропадут даром, он будет считать, что жизнь прожил зря.
* * *
Всю документацию, а самое главное лазерный компакт-диск с информацией, Потапчук передал директору ФСБ.
Потапчук чувствовал, что работать ему в органах осталось совсем немного и каждое дело может оказаться последним. Поэтому он хотел, особенно в последние годы, чтобы каждое дело, попавшее к нему на стол, завершалось достойно и виновные несли наказание. Выступать же в роли политического ассенизатора и добытчика компромата генерал не хотел. Ведь не к этому он всегда стремился. Всю жизнь генерал Потапчук не любил доносчиков, ненавидел компромат, а больше всего презирал тех своих коллег, которые пользовались чужими слабостями. Так поступают обычные шантажисты, самые заурядные, с одной или двумя извилинами под фуражкой. Им все равно: что детей похищать, что компрометирующие улики добывать – все это сильно бьет по нервам, и человек, у которого шантажисты похитили сына или дочь, даст нужные показания. За глаза многие из администрации президента называли Потапчука законником-чистоплюем.