– А-а, – обрадовался, как родному брату, психиатр, он и не надеялся, что ему позвонит столь важный человек, – чем могу быть полезен, Кирилл Андреевич?
– Если я завтра подскочу в Пырьевск, вы будете на месте?
– Могли бы и не звонить. Куда я с подводной лодки денусь? Мои больные без меня жить не могут. Я каждый день с ними общаюсь, а если я в отпуск ухожу, то они всегда интересуются, куда это Виктор Феликсович подевался. Уж не уволили ли меня?
– Приятно слышать, что вас ценят, – сказал Кривошеев.
– Что ж это я с вами просто так болтаю, деньги-то щелкают. Приезжайте, тогда и поговорим.
– Не переживайте, – успокоил психиатра Кривошеев. – Я завтра к десяти у вас буду. Вас устроит? Не сильно напрягу?
– Что вы, что вы… Как насчет небольшого пикничка на природе? – обрадовался главврач. – Если задержитесь до послезавтра, то я все организую. У меня здесь все схвачено.
– Пикник отложим до лучших времен. Никого, пожалуйста, не предупреждайте. Я вас настоятельно об этом прошу.
– Понял, не вопрос.
– Спокойной ночи, – попрощался со словоохотливым врачом Кирилл Андреевич и тут же отключил переносной телефон.
Его рука, сжимавшая трубку, вспотела, ухо тоже.
– Черт подери, – произнес Кирилл Андреевич, швыряя трубку на диван, – тяжело все это, аж нутро выворачивает, знаю, что без греха не покаешься, а все-таки тяжело.
И Кирилл Андреевич направился прямиком в столовую, где, взяв с буфета бутылку коньяка, налил себе изрядную порцию в широкий низкий стакан и в три глотка выпил, затем закурил, закинул ноги на круглый стол и принялся тупо смотреть на телевизор, экран которого был погашен. На экране Кривошеев видел свое отражение – отражение растерявшегося человечка.
Этой ночью Кирилл Андреевич спал крепко и спокойно, хотя и недолго. Проснулся на удивление бодрым и полным сил. “Хороший знак. Я уже давно не высыпаюсь. Значит, нахожусь на правильном пути. Делай то, что созвучно твоей душе, и тогда будешь счастлив”, – подытожил он.
Двести километров до Пырьевска он преодолел за два часа, оставив себе небольшой запас времени, он-то ему и понадобился. “Все-таки я предусмотрительный человек”.
Пырьевск вряд ли можно бы назвать городом, даже городским поселком. Местные “небоскребы” – три четырехэтажных дома – воспринимались в Пырьевске как пирамиды на берегу Нила. Все остальное – пыльные сады, серые тополя и одноэтажные, преимущественно деревянные, дома.
Казалось, что город обильно посыпали цементом, который ни дождь, ни ветер не смогут истребить. После Москвы с ее бешеным движением, с толпами народа, шумом, гамом, лязгом и воем сирен Пырьевск казался мертвым городом. Словно чума или нейтронная бомба выкосила все живое. Даже собак и котов не видно.