"Вот до чего довела шефа тяжелая ответственная работа, – говорили сослуживцы полковника Кривошеева у него за спиной. – Говорят, тяжело мешки с зерном тягать, но считать и переводить деньги, придумывая всевозможные схемы, еще тяжелее. Наш шеф всегда был бодрым, спортивным, подтянутым, а тут по несколько раз в день жалуется на нестерпимую головную боль. Всех достал – нет ли таблеточки – и очки начал носить дурацкие с затемненными стеклами. Глаза у него болят. Наверное, и глазное давление поднялось. Ведь целый день, с утра до вечера, на столбики цифр смотрит, компьютер не выключает. Техника и та не выдерживает, не то что человек”.
Кривошеева жалели, ему сочувствовали. Именно этого он и добивался. О головных болях Кривошеева знали уже и в администрации президента, и в офисах олигархов. Данилов даже предлагал ему своего личного врача.
– Не сейчас, не сейчас… – говорил Кривошеев. – Закончим все, выпьем коньячку, поеду к жене на дачу, там в тишине отлежусь, отосплюсь, птичек послушаю, по траве босиком похожу, яблок поем прямо с дерева.
– Вам бы на Средиземном море отдохнуть или на островах в океане.
Кривошеев грустно улыбался:
– Во-первых, не с моей зарплатой, а во-вторых, кто же меня выпустит, хранителя государственных тайн.
– Положим, отдых вам, Кирилл Андреевич, я и Ленский с легкой душой и чистым сердцем устроили бы.
Данилов уже не вспоминал о шестидесяти тысячах, которые спасли ему несколько миллионов.
– Нельзя, к сожалению, – разводил руками Кривошеев, грустно улыбался и морщился от нестерпимой головной боли. – Таблеточки у вас не найдется?
– Какой именно?
– Я их названий даже не знаю, ведь раньше никогда не пользовался. Голова даже с похмелья не болела, а тут на тебе.
– А коньячок на ночь пробовали?
– Пробовал, еще хуже.
– Это смотря сколько выпить, – с видом знатока произносил Данилов. – Да и коньяк коньяку рознь. Я вам могу пару бутылок из своего бара предложить.
– Только после того, как…
– Ну что ж, Кирилл Андреевич, хозяин – барин.
Наконец Кривошееву удалось убедить всех, что он стал рассеянным, часто говорит невпопад, всецело поглощен работой, собственными мыслями и головной болью. По вечерам его никто не мог найти дома. Кривошеев предупредил:
– Хватит с меня и рабочего времени. Телефонную трубку снимать не буду, по вечерам я гуляю, дышу воздухом.
Дозвониться до него никто и не пытался, боясь потревожить или вызвать раздражение.
Между тем на какое-то время полковник налоговой полиции стал чуть ли не главным человеком в государстве. Именно в его голове хранились все схемы и очередность их применения в сложнейшей финансовой операции.