– Милка как? Андрейка? Здоровы? – спросил он, из последних сил пытаясь сдержать зевоту. Мамка охотно ответила, что да, благодаря заступничеству Пресвятой Богородицы всё хорошо, что Андрейка уже резво ползает на четвереньках и по всему видать, скоро попытается вставать на ножки, а там ещё пару месяцев, и начнёт помаленьку ходить…
Карсидар не сдержавшись, широко зевнул, и пробормотал:
– Ладно, ладно, – и побрёл в дом.
Старуха семенила следом, приговаривая:
– Ох, Давидушка, неспокойно на сердце что-то. Чует оно беду, Давидушка, ох, чует! Не зря татары зашевелились и к половцам подкатываются. А главное, за Милку, рыбоньку мою, да за дитятко ваше боязно, ох как боязно! Хорошо хоть ты прискакал быстро.
И так далее в том же духе.
Карсидар слушал её вполуха. Потирая кулаками глаза, нетвёрдым шагом поднялся по ступеням на крыльцо, прошёл в сени и пытаясь ступать по скрипучим половицам как можно тише, подкрался к двери Милкиной комнаты. Жена могла заметить его, а это означало, что спать доведётся ещё меньше. Тем не менее, Карсидар не мог отказать себе в удовольствии хоть краем глаза взглянуть на неё и сынишку после длительного отсутствия.
Дверь была чуть-чуть приоткрыта. Стараясь не дышать, Карсидар приник к щели. Сидя на небольшой кровати у дальней стены, простоволосая Милка кормила младенца грудью и что-то нежно нашёптывала. Карсидар прислушался. Это оказалась одна из многочисленных чрезвычайно поэтических былин про битву русских ратников с лютым ворогом. В своё время выслушав превеликое множество этих удивительных историй от мамки, Милка запомнила их наизусть. Но в интерпретации жены былины выглядели по-особому, поскольку она любила приукрашивать рассказ откровенно колдовскими деталями.
Кроме того, русское войско почему-то всегда возглавлял Карсидар. Вот и сейчас он не без удовольствия услышал: «А наш татонька как махнёт мечом булатным, так у печенежина окаянного голова с плеч и слетела!..» Карсидар не имел ни малейшего понятия, кто такие печенеги, никогда не встречался с ними, а Милка рассказывает об этом сыночку…
Карсидар закрыл глаза и улыбнулся; при одном взгляде на Милку его охватывало необыкновенное чувство умиротворения. Особенно если она хлопотала над ненаглядным сыночком. Карсидар не помнил, пела ли песни или рассказывала истории о подвигах короля Ицхака его мать. Наверное, да. Всякий раз, как Карсидар смотрел на Милку, ему вспоминалась гордая королева Тамар, которая осторожно выглядывала в окно из-за парчовой портьеры. Только из этого воспоминания быстро исчезало чувство опасности и возникало… какая-то благодать, что ли. Не правда ли, странно? Тем более, Милка ни капли не похожа на его мать…