Ну ещё бы, ведь познание времени, расстояния и даже собственной судьбы стали возможны только в части бесконечного колеса. Однажды запущенного волей богов. Сразу же обнаружилось, что и время, и расстояние, и судьба —тоже мандалы, обрёкшие человека на зависимость от собственных законов.
Примеров хождения «колёсной» истины нашлось множество. Бхриги только успевали их замечать.
— Почему же всё-таки восемь частей?! — приставал Атитхигва, потрясая Индру за плечи. — Что руководило тобой, когда ты взялся собирать колесо?
— Брось искать подтексты. Кому принадлежит высказывание, что у всего есть разные объяснения и не нужно цепляться за наиболее экзотическое?
— Да, ты усвоил мой реализм, — отступал Атитхигва, — правда, он не учитывает одного обстоятельства.
Индра пытливым взглядом принудил хотара говорить дальше. Впрочем, он и так бы говорил.
— Он не учитывает того, что за познание может взяться и нетипичный ум. Кавья Ушанас.
— Нет нетипичных умов, — возражал воин, — есть третья грань сатвы.
Число восемь действовало на огнелюбивого мудреца возбуждающе. Глядя на его умственные потуги, воин шутил, что это счастье, когда есть чем заняться. Бесплодный умственный азарт Атитхигвы исходил из того, что восемь — собственное число круга. Причём вразумительных объяснений этому хотар дать не мог.
— Любое число может быть числом круга, — спорил Индра. — Например, арийцы-дашагвы числом совершенства считают десять. Божественное — в десяти. Повторяемость — в десяти. Судьба человека и окружающего мира — в десяти.
— Десять — число истины, но не число круга, — поправил хотар. — Дашагвы пока просто не знают мандалы.
— Даже если они её и узнают, десять не станет менее совершенно.
Атитхигва затряс головой, устав от бесполезности этих обсуждений:
— Слишком много силы огня мы тратим ни на что. Просто на разговоры. Огонь должен дать свет и тепло. У нас он только жрёт дрова. Я же не призываю тебя к низвержению десятичности. Мне только нужен смысл восьмёрки!
— Сиддхи считают, что восьмёрка — это два соединённых горловинами сосуда. Перекатывающие содержимое под названием «жизнь».
— Они не знают мандалы, — снова начал Атитхигва, — и потом, что такое «два сосуда»? Примитивизм. Как с коровами, помнишь? Мы спрячем их за лесом, а вайши пойдут в поле. Индра кивнул:
— А, в действительности, мы их никуда и не уводили.
— Вот-вот.
— Значит, восьмёрка, по-твоему…
— Куда объёмнее как формация истины.
Индра задумался.
— У всего есть разные объяснения, — проговорил он, находясь под впечатлением прозвучавших мыслей.
— Содержимое круга очевидно в четырёх проекциях, — затосковала упорная мысль хотара. — Утро-день-вечер-ночь, зима-весна-лето-осень, те же четыре элемента: жидкость, энергия, газ и плоть; наконец — прошлое, настоящее, грядущее и параллельное. Но всё это — только одна сторона дела. А ведь Агни двулик. Свет и тепло — его двуличие. Теперь понимаешь, почему я так вожусь с восьмёркой?