Так он причитал. Вернее, так понимал его голосивое сопротивление Индра. Понимал и не находил собственных толкований мыслям Зверя. Но понимал.
Что значит «воплотится в тебя»? В кого это «в тебя»? В Индру? Воин попытался разрушить свою безрассудочность. И голос кшатрия прозвучал. Обращённый к Зверю. Индра слышал себя так, будто говорил вовсе не он, а кто-то ещё, — хорошо ему знакомый, понятный и изученный до ногтей. Тот, чью судьбу он расплетал по жизни, как клубок пряжи.
«Да, — сказал этот голос, — в меня воплотятся немногие. Но многим дано будет идти за мной, идти, чтобы победить в себе Вала. Ради Героя, в котором они узнают себя. Многие увидят разницу между Героем и недочеловеком, между собой и Зверем. А тех, в ком ты осядешь крепко, мы подчиним силой.»
При упоминании силы Зверь сразу окреп и возвысился. Голос, которой уже без сомнений принадлежал Индре, продолжал: "Нет, эта сила тебе недоступна. Она состоит из разума, познания, воли и благородства. Она способна обратить в тлен любое сопротивление. Знаешь, почему? Потому что животный человек, каким бы он ни был хватким, решительным и туголобым, всегда останется дураком. А дурак обречён. Это мы придумаем истины, в которые он поверит. Мы поведём его на привязи веры и духовного сумасбродства, ради которых он будет готов на всё. Считая себя счастливцем или неудачником, святым или грешником. Он будет жить и верить в свои истины, так никогда и не узнав, что Герои придумали их, чтобы собрать животных в единое стадо."
«Я заберу у тебя это стадо! — тупо запретивился Зверь. — Я запру его в скалу, в Догму, в Инстинкт Зверя, который повернёт людей к их свободе и независимости от пагубы неукротимого разума. Я заставлю их забыть Огонь, вернуться в звериную стаю, к святому естеству бытия, равенству с другими четвероногими…»
«Поздно! Человек уже открыл пятый элемент, — Индра тронул пальцами бронзовый нож, — теперь поздно!»
Он хотел ещё что-то добавить, победное и неоспоримое, но сома отпустила кшатрия, и Зверь исчез из его глаз. Оставив в них следы тяжёлой битвы. Следы перевоплощения.
Индра стоял посреди ночного безмолвия, уронив руки и еле удерживаясь, чтобы не упасть. От усталости и мучительной боли, выворачивающей его мозги наизнанку. Сознание того, где он и чем он тут был занят, медленно возвращалось к воину.
Первое, что затревожило взгляд вернувшегося в реальность кшатрия, прорисовалось распластанным по земле телом. Всякий, кто видел смерть, с полной ясностью различил бы её в этом лежащем. Холодный пот выступил у воина на лбу. Индра шагнул вперёд. Сумерки мешали глазам узнать убитого. Индра подошёл ближе. Намучи! Сомнений быть не могло.