коллективное бессознательное. Коллективное животное, делающее даса зверем. Или зверьком, всё равно.
Индра вспомнил молодого дана, чья жизнь оборвалась так нелепо и беспричинно. Братья почувствовали, как Нами вернулся в мысли воина.
— Ты говоришь: «Это — нелюди», — продолжил Индра вздохнув, — а я с этим спорю. Нет, Человек отразился в них какой-то стороной своего существа. Но дасы всегда останутся по другую сторону происхождения, и потому нам не сойтись в общем бытие. Нам не изменить дасов ни уговорами, ни силой оружия, ни властью своего разума. Есть только одно средство борьбы с ними, в том случае, разумеется, если соседство дасов вынудит нас пойти на это, защищая своё жизненное пространство. Кровь! Перерождение. В третьем поколении они потеряют свои родовые инстинкты, родовую память, в пятом — облик даса, а в седьмом они станут детьми Ману. " Благородными ".
Арийцы слушали кшатрия, и каждый соглашался с его мыслями по-своему. С разной степенью допущения того, что дасы тоже люди.
— А что, собственно говоря, произошло? — вдруг спросил Насатья, наблюдая мрачные лица товарищей. — Один демон зарезал другого. Это ли повод для уныния?
Наступила тишина. Овражек с запруженным ручьём, в котором арийцы купали коней перед новым переходом, наполнился тревожным ожиданием словесной битвы. Индра поднял глаза на попутчиков:
— Нами отличался от них. В нём означился Человек.
— Какой человек — Дану или Ману? — попытался вникнуть Насатья. — Мне кажется, что ты себе противоречишь.
Индра искал поддержки рассудку в мудром хозяйстве души.
— Противоречу? Может быть. Я тоже человек, могу и противоречить себе. Но что я знаю твердо, так это о необходимости иметь и среди них верных людей. Вскорости такие люди нам понадобятся. Как бы это правильно ни было, ждать до седьмого поколения не всегда возможно. Верность требуется уже сейчас. А её нужно завоевать. Понимаешь?
— Верность дасов — вещь надёжная, — вмешался Риджишван, всё время молча наблюдавший за спором своих освободителей. — Она сродни верности собаки. Я прожил среди них несколько лет, видел всякое. Меня хотели убить, съесть, выменять на пленённого сородича, снова убить, принести в жертву, и всё-таки я заверяю: если дасу к кому-то привяжется душой, это будет верность самой преданной собаки. Но когда эти «собаки» оказываются в своей стае, в них пробуждается инстинкт крови и они забывают хозяина. Лучше не попадаться им на пути. Тут я согласен с Индрой.
— Да уж, собаки, — вздохнул Индра. — Они, как известно, не любят злых хозяев.
— Но и безвольных не признают, — уточнил Насатья. — А насчёт того, что ты — человек и можешь заблуждаться, нет, извини. Ты — вождь, дорога убедила нас в этом, — он посмотрел на брата и, найдя поддержку в его глазах, продолжил: