Ну сколько можно! Ведь Нарим-то должен понимать, каково это — узнать, что вся моя жизнь — чудовищная ошибка! Я еще раз попробовал его уговорить.
— Не могу я вам ничем помочь, — сказал я. — И даже если когда-то и мог, сейчас, как бы я ни хотел, — не могу! Сколько ни хоти, сколько ни говори, ни рассказы, ни угрозы, ни мольбы, ни интриги не могут вернуть того, чего больше нет! — Я вытянул вперед руки с узловатыми искалеченными пальцами. — Видите? Внутри у меня все еще хуже! Нет у меня сердца, оно умерло! И музыка тоже умерла! Ну почему вы мне не верите? Да если бы я мог… О небо, Нарим, ну неужели вы думаете, я бы не сделал того, о чем вы просите?
Элим ничего не ответил. Он покачал головой и взял меня за локоть. И повел. Я безвольно поднялся с валуна и послушно побрел за ним к вершине холма. Давин стоял у круглого темного проема высотой чуть больше моего роста. Снова раздался рокот. Я почувствовал, как земля дрогнула под ногами, будто где-то под горами разыгралась буря.
— Это что? — Оказывается, я говорил шепотом, как у дверей склепа. По спине пробежали мурашки, словно это был мой собственный склеп.
Нарим по-прежнему молчал. Вслед за Давином и его светильником он нырнул в проход, увлекая меня за собой. Это был не просторный коридор элимских пещер, а грязная душная нора вроде лисьего логова или червоточины, прогрызенной зверюгой толщиной в человеческий рост. Вниз. Вниз, вниз, вниз. Было тепло — совсем не так, как обычно бывает в каменных туннелях, — и совершенно сухо. Ответвлений почти не было. Пахло землей и корешками. Похоже, мы углубились в самое сердце земли.
Прошло добрых полчаса, когда я уловил в неподвижном воздухе слабый запах серы. Невольно я замедлил шаг, но Нарим, по-прежнему храня молчание, потянул меня вперед. Мой покойный друг Джеральд Эдер смертельно боялся темных замкнутых помещений и не ходил с мной ни в угольные копи Боскара, ни в лачуги беднейших из бедняков. В этом длинном коридоре он бы просто свихнулся. Помнится, тогда я над ним немилосердно смеялся. Сейчас я начал его понимать.
Прошла еще четверть часа. Слабый огонек впереди оказался еще одним светильником. Он стоял на полу у широкого бокового прохода, а рядом лежал большой пустой кожаный мешок. Давин поставил свой светильник рядом и прикрутил фитиль, так что огонек едва теплился, и снова повел нас вперед. "Пятьдесят шагов от перекрестка", — шепнул мне в ухо Нарим. Я обнаружил, что мысленно считаю шаги. Молчание было осязаемо, как теплый воздух, пронизанный сладковато-гнилостным запахом серы. К нему прибавился другой аромат — густой, душноватый, животный… отдает мускусом… дракон!