– Знаете, барон, вы заметно похудели, – сказал ему де Марсе. – И подозревают, что вы изменили правилам финансиста.
– Никогта! – сказал барон.
– Но это так, – возразил де Марсе. – Утверждают, что вы влюблены.
– Ферно! – жалобно отвечал Нусинген. – Вздихаю об отна неизфестни.
– Вы влюблены! Вы! Вы рисуетесь! – сказал кавалер д'Эспар.
– Быть влюплен в мой возраст, я знаю карашо, что очен глюпо, но что делать? Шабаш!
– В светскую даму? – спросил Люсьен.
– Но барон может так худеть только от любви безнадежной, – сказал де Марсе. – А у него есть на что купить любую из женщина, которые желают или могут продаться.
– Я не знаю эта женшин, – отвечал барон. – Могу вам это говорить, раз матам Нюсеншан в гостиной. Я не зналь, что такой люпоф!.. Я думаю, потому я и худею.
– Где вы встретили эту юную невинность? – спросил Растиньяк.
– В карет, в полночь, в лесу Венсен.
– Приметы? – сказал де Марсе.
– Жабо белий газ, платье роз, пелерин белий, вуаль белий, лицо чисто пиплейски! Глаза – огонь, цвет кожа восточни…
– Вам пригрезилось! – сказал, улыбаясь, Люсьен.
– Ферно! Я спаль как сундук, сундук полни… И добавил, спохватившись: – Это случилься в обратни путь из деревня, после обет у мой труг…
– Она была одна? – спросил дю Тийе, прерывая банкира.
– Та, – сказал барон сокрушенно, – отна; гайтук зади карет и горнична.
– Глядя на Люсьена, можно подумать, что он ее знает! – вскричал Растиньяк, уловив улыбку любовника Эстер.
– Кто же не знает женщин, способных отправиться в полночь навстречу Нусингену? – сказал Люсьен, увертываясь.
– Стало быть, эта женщина не бывает на свете, – предположил кавалер д'Эспар, – иначе барон узнал бы гайдука.
– Я не видаль нигте эта женшин, – отвечал барон, – и вот уше сорок тней, как я искаль ее с полицай и не нашель.
– Пусть она лучше стоит вам несколько сот тысяч франков, нежели жизни, – сказал Деплен, – в вашем возрасте страсть без удовлетворения опасна, вы можете умереть.
– Та, – сказал барон Деплену, – что кушаю, не идет мне впрок, воздух для меня – смерть! Я пошель в лес Венсен, чтобы видеть тот мест, где ее встретил!.. О, поже мой! Я не занимался последни займ, я просиль мой сопрат, чтобы жалель меня. Мильон даю! Желай знать эта женщин. Я выиграю, потому больше не бываю на биржа… Спросить тю Тиле.
– Да, – отвечал дю Тийе, – у него отвращение к делам, он сам на себя не похож. Это признак смерти!
– Признак люпоф, – продолжал Нусинген. – Для меня это все отно!
Наивность старика, который уже не походил более на хищника и впервые в жизни познал нечто более святое и более сокровенное, нежели золото, тронула эту компанию пресыщенных людей; одни обменялись улыбками, другие наблюдали за Нусингеном, и в глазах читалась мысль: «Такой сильный человек и до чего дошел!..» Затем все вернулись в гостиную, обсуждая этот случай. И точно, то был случай, способный произвести сильнейшее впечатление. Г-жа Нусинген, как только Люсьен открыл ей тайну банкира, рассмеялась, но услышав, что жена смеется над ним, барон взял ее за руку и увел в амбразуру окна.