– Понимаю: ты стреляешь, как киллер.
– Я стреляю, как маршал, дурак ты тысячу раз! Как маршал! – крикнул Спирин.
«Где я слышал что-то похожее?… Ах да, тот голос по телефону: „Маршалы своего дела“… Это что – расхожая фраза? Перестаю понимать. Такое называется, по-видимому, белая горячка. Или как там еще? Нет! Он в полном сознании, только пьян. Очень пьян…»
Андрей молчал и лишь слышал тугие глотки Спирина, пьющего из горлышка бутылки. В то же время он переживал опутывающую тоскливую одурь и с выворачивающим душу, как рвота, отвращением, которое ни к кому так не испытывал после той захолустной милиции, он слышал эти стонущие животные глотки, видел крупные капли пота на бревнообразной шее, пузырящиеся струйки коньяка в краях рта и глаза в красных обводах век, глядевшие на него с той сосредоточенной злобой, какую он заметил вчера, когда Спирин уходил и оглянулся у двери. Андрей медлил, приходя в себя, с поразительной ясностью понимая, что совершается невероятное между ним и Спириным, и ничто теперь не в силе помочь, кроме юродствующей иронии, если она удастся ему. «Вот когда надо отнестись к себе несерьезно…»
– Исповедь и неудовольствие вашей милости немножечко разят коньяком, – заговорил с невыразительным спокойствием Андрей, ощущая, как холодеют и деревенеют, словно на морозе, губы. – Я удовлетворен, что вы спутали меня с каким-то счастливцем. Ваше могущество, – продолжал он юродствовать, – вы почему-то стали угрожать, и у меня от страха уши в пятки ушли. Сияние вашей ницшеанской сверхличности озарило мой разум пониманием. Вы жрец могучей силы, вы мудрец мудрецов, но запамятовали одну истину: глупость – монумент несокрушимости. Злобная глупость – богопротивное дело! – И Андрей, уже ненавидя себя за эту юродствующую игру, но против воли подчиняясь ей, усердно поклонился, сделал артистический жест руками, точно откидывал фалды сюртука. – Благодарю чистосердечно за информацию. Полагаю, милостивый государь, на этом наше знакомство следует прекратить. Но перед тем как уйти, ответь мне, Тимур, на два вопроса, если сможешь. – И мгновенно юродствующая игра исчезла в голосе Андрея, озноб стянул щеки. – Мне кажется, что четвертого октября я видел тебя у Белого дома. Ты был вот в таком лягушачьем костюме. – Андрей указал на кресло в углу, на спинке которого висел пятнистый костюм, поверх его – ремень с кобурой. – Вас, пятнистых, было четверо, потом осталось двое. Вот эти двое в масках казнили мальчишку. Стреляли по ногам казачонка. У одного была спина, очень похожая… И походка. Так скажи, супермен, не ты ли там был? Или твой двойник?