– Эх, баринок, не все купить можно, а ты… Убери, спрячь.
И Юра, испугавшись, что рассердил этих людей, что сам все испортил, заговорил еще горячей, бессвязней. И его боль, его горе, видимо, и помогли. Тут же, рядом с общей могилой, железнодорожники выкопали еще одну, совсем маленькую. И Юра копал вместе с ними, второпях, неумело, не помогая ничуть, а скорее мешая, но никто не сказал ему об этом, никто не отстранил. И вновь все звуки, все движения возле него ушли куда-то далеко, прикрылись плотной пеленой.
К Юре подходили мужчины и женщины, говорили, что скоро уйдет поезд, что ему нужно ехать, что маму не вернуть и следует подумать о себе.
Юра оцепенело сидел возле могилы, не поднимая головы, и единственное желание владело им – чтобы все ушли, оставили его в покое. Ему нужно было разобраться, понять происшедшее.
Потом несколько раз протяжно гудел паровоз. Заскрежетали, трогаясь с места, вагоны. И вскоре все затихло…
Словно подчеркивая глубокую, степную тишину, где-то неподалеку от Юры закричала перепелка: «пить-полоть!» Отозвалась другая. Взметнулись в небо жаворонки. Жизнь продолжалась…
Только теперь, когда вокруг никого не было, Юра дал волю слезам. Он плакал, прижав лицо к земле, не ощущая ее колючей сухости. И еще долго лежал, прижавшись к могильному холмику. Видения прошлого вдруг встали перед ним, и он так обрадовался, так жадно к ним потянулся, желая удержать их как можно дольше, хотя бы мысленно побыть в той своей жизни, где все было привычно, светло и защищено, в той жизни, которую так безжалостно смяли грозные непонятные события последнего времени.
Он увидел большую комнату в их имении под Таганрогом, свою любимую комнату с высокими зеркальными окнами, с камином, перед которым мог просиживать часами, безотрывно следя за причудливой игрой огня, своей фантазией оживляя страницы прочитанных книг. Описания путешествий стали самым любимым чтением. Он жил как бы двойной жизнью – одна состояла из ежедневных, привычных занятий: еды, уроков музыки, французского и немецкого языков, поездок в гости, позже этот ряд продолжили гимназия и домашние задания. В этой жизни он был по обязанности. Но вот, сидя перед камином с книгой в руках, он вступал в иной мир, где было столько опасностей, смены картин и лиц!
Бесконечно долго мог бродить Юра в этом выдуманном мире, и только голос мамы и ласковые ее руки возвращали его к привычному теплу родного дома.
На краю их огромного парка росли густо сплетенные кусты бузины, пробивавшаяся сквозь них тропинка вела к пруду. Здесь, среди тишины и полного безлюдья, были у Юры места не менее любимые, чем старое кресло у камина. Возле пруда и разыскал его в тот летний день их старый садовник. «Барин, вас зовут», – сказал он. А по тропинке к пруду бежала мама в белом платье, праздничная, сияющая, следом за – нею легко и – упруго шел высокий офицер с загорелым лицом. Это был отец.