– Это нам не мешало бы, – Аверьян переглянулся с товарищами. – Заварили бы уху тут, на бережку. Дрова, вижу, можно найти. Не на ямальском волоку. А почем у тя рыба?
– Денег мне не надоть, – Лаврушка поглядел на рыбу в дощанике, прикидывая, сколько ее наберется, – а дали бы мне фунта два пороху. Да, может, и свинец у вас есть? Мне пищаль зарядить нечем. Хотел вчерась гусей пострелять, да зельяnote 21 нет.
Аверьян насторожился, смекнув, что к чему: «Пытает».
– Нету у нас зелья. Никак нету. А деньгами сколь возьмешь, ежели на уху?
– На деньги не продаю, – Лаврушка зашел в дощаник, взял мокрый мешок, накидал в него щук, окуней, язей и вытряхнул рыбу на траву к ногам Аверьяна.
– Ешьте на здоровье. Так даю. Еще свидимся. Зимовать будете?
– Не знаю, – уклончиво ответил Аверьян. – А за рыбу спасибо. Вознаградить тя не знаю чем. Может, потом посчитаемся?
– Брось! – Лаврушка замахал руками. – Рыбы у нас много. Хоть руками лови. Она дешева. Ну, прощевайте. Ежели запонадоблюсь вам – советом помочь или еще что, спросите Лаврушку, стрельца. Меня тут каждая собака знает. Бабы о меня языки свои до мяса обтерхали, – Лаврушка рассмеялся и стал выбирать в мешок остальную рыбу.
Поморы развели костерок и стали варить уху в котле. Уже поздно улеглись спать в коче на привычном ложе, оставив одного караульщика, чтобы ненароком на них не напали да не наделали вреда лихие люди, которых, наверное, и здесь немало. «Вот и этот мазурик, – думал Аверьян, засыпая рядом с топором, – хоть и дал рыбу, а, видать, тертый калач. Стрельцом служит, а пороху просит…»
Но чем-то Лаврушка Бармину все же поглянулся.
На другой день Аверьян, Герасим и Никифор ушли в крепость по делам – все разведать да получить необходимые для торговли и промысла разрешения. Прежде всего надо было выяснить, можно ли покупать и по каким ценам меха, можно ли заиметь на зиму участок для охоты.
Гурий остался караулить коч. Весь день он пробыл возле судна, глядя, как по берегам неторопливо и слаженно течет жизнь мангазейцев. «Люди тут, видать, богатые, – думал он, видя баб и мужиков, рослых, здоровых и уверенных в себе. – Головы несут высоко, одеты справно. Даже ребятня и те кожаные сапожонки носит…»
2
Мангазейекий воевода принял холмогорских промышленников без особенного радушия. Он сказал Аверьяну, что почти все угодья для охоты на пушного зверя разобраны русскими промысловиками да родовыми старейшинами ненцев и остяков, что пришлых людей много, все понаставили зимовья по обоим берегам реки Таз и даже углубились в леса к Енисею.
– Так что место вам указать не могу, – воевода говорил неохотно, как бы выдавливая из себя слова и морщась, словно от зубной боли. – Ищите сами. Могу посоветовать: живут на посаде ваши люди с Поморья, кои пришли сюда давно. Они места эти знают и, может, что и дельное тебе скажут.