Наступили темные осенние ночи, и охотиться стало трудно. Черный Соболь оставлял дупло лишь перед рассветом. Тьма начинала рассеиваться, пробуждались птицы, мелкие зверушки – мыши, бурундуки шмыгали в траве в поисках корма. Временами выпадали дожди, и Черный Соболь забирался в укрытие, потому что дождь в эту пору для него был неприятен вдвойне. Зверь менял летнюю шкурку на зимнюю. Зимняя шерсть подрастала, летняя линяла и выпадала. От дождя она становилась тяжелой, намокала и связывала движения.
Как и другие звери, что в период линьки трутся обо все, что попадется, и оставляют клочья шерсти, так и Черный Соболь, выходя из убежища, оставлял на сучьях и кустарниковых колючках по пушинкам отслуживший свое летний наряд.
В один из холодных осенних вечеров Черный Соболь отправился на свой прежний участок. Там люди уже обжили свою избушку: зверь увидел свет в маленьком оконце, почуял запах дыма и нашел вокруг много следов.
Люди не интересовали Черного Соболя. Он вспомнил о Соболюшке и пошел разыскивать ее. Ведь участок, на котором она жила и охотилась, был рядом с его участком. Будь он разумным, мыслящим существом, так сразу бы почувствовал угрызения совести от того, что сам убрался от людей подальше, а подругу бросил на произвол судьбы.
Вот и ее угодье. Черный Соболь осторожно приблизился к гнезду в дупле старой осины, заглянул в него, взобравшись на ствол, и спрыгнул на землю в растерянности. Логово было пустым, в нем Соболюшка не жила уже давно.
Он обнюхал жухлую сырую траву под дуплом, на поляне поблизости – следов не осталось. Их, наверное, смыли дожди или время стерло навсегда. Черный Соболь потерся боком о куст шиповника, оставив на нем клочки линялой шерсти, и опять замер как бы в раздумье. Издали, от места, где поселились люди, донесся звук выстрела и приглушенный расстоянием возглас. Соболь опять вспомнил о людях и ушел в лес.
Где же Соболюшка? Может быть, она так же, как и он, оставила свой участок, опасаясь соседства людей?
К крохотному сердцу Черного Соболя подкралась тоска…
2
– Нам надобно купить собаку, – сказал Аверьян и подбросил в камелек сухих поленьев. – Какие же мы охотники без собаки? Теперь осень, ночной порой может кто-нибудь и разбой учинить. Подберется к амбару и все припасы украдет. А то и избу подпалит. Нет, братцы, без собаки нам никак нельзя. Придется кому-то пешим порядком в Мангазею наведаться.
– А и верно, – Герасим склонился над столом и при свете жировой плошки вострил лезвие топора привезенным из Холмогор точильным бруском. – Как это мы раньше не подумали о собаке? Дивно! – Он покачал взлохмаченной головой и, скосив глаза на сколоченные и углу нары, где лежал рядом с Никифором Гурий, обратился к нему: