…В один из дней вынужденного безделья, перед самой распутицей, холмогорцы перетряхивали свою добычу. Аверьян вынимал из мешков и раскладывал на столе шкурки: не подопрел ли мех, не тронут ли он молью или еще кем-нибудь. Всю зиму поморы сами выделывали меха дружными усилиями, стараясь не повредить ни одну шкурку.
Жарко пылала печь. Настежь отворили дверь на улицу, в избу хлынул яркий свет. Собольи меха переливались золотом, искрились. Гурий осторожно потрогал пушистый ворс и разочарованно сказал:
– А черного соболя так и не поймали…
Герасим, складывая в мешок беличьи шкурки, заметил:
– Спрятался от нас твой черный соболь. Видно, чует, что мы пришлые люди, не дается в руки.
Гурий вспомнил вьюжную ночь, когда чуть не погиб в лесу.
– Сдается мне, что тогда, перед пургой, мы с Пыжьяном шли по следу черного соболя. Я видел, он был темней, чем эти… Он и закружил меня в лесу. Не только я – Пыжьян дорогу потерял.
Пыжьян, услышав свое имя, перемахнул через порог и, подойдя к столу, посмотрел на Гурия.
– Да, Пыжьян, потеряли мы с тобой дорогу!
Пес, став на задние лапы, передними оперся о край стола и гавкнул.
– Ишь, какой понятливый! – рассмеялся Герасим.
Все меха были в целости-сохранности. Холмогорцы старательно завязали мешки и спрятали их.
– Теперь посчитаем нашу мошну. – Аверьян поставил на стол небольшой, окованный медью ларец. В нем лежали три холщовых мешочка с деньгами Аверьяна, Никифора, Герасима. – Не прозевать бы пушной торг в Мангазее. Как лед тронется, сразу и пойдем. Тобольские кочи, верно, уж после нас придут.
– Думаешь, купцы опоздают? – спросил Никифор. – Да у них, поди, в Мангазее приказчики зимуют с деньгами. Все заберут на торге еще до прихода хозяев.
Никифор был близок к истине: тобольские промышленники с осени оставили в городе своих доверенных, которые выдали охотникам вперед деньги и продукты и заранее закупили еще не добытых соболей.
* * *
Наступил апрель. Снег таял. В лесу стало по-весеннему сыро и неприютно, с веток, с еловых лап капала вода – ни пешком, ни на лыжах никуда не сунешься. Холмогорцы готовились в обратный путь.
Разобрали сарай, где хранился у них коч, впряглись в лямки и поволокли его по талому снегу к берегу. Там на самом обрыве расчистили площадку, перевернули судно вверх днищем на плахи, развели костер, разогрели остатки смолы. Решили перед дальней дорогой еще раз осмолить днище. Герасим вытесывал из ели запасные весла, Никифор проверял и чинил парусное полотнище. Гурий помогал отцу: когда смола застывала, снова разогревал ее в ведерке.
Ночью ударил заморозок, и образовался крепкий наст. По нему прилетела к зимовью упряжка Тосаны. Позади него на нартах сидела Еване. Тосана, видимо, был в хорошем настроении.