Сэм закрыл глаза и в сердцах скомкал на коленях газету. Он мог бы напомнить, что предложение спровоцировано ею. Она сама признала это во время одной из ссор. В медовый месяц она говорила, что находит его седые волосы ужасно сексуальными, но медовый месяц кончился с первым же приступом утренней тошноты. К новогодним праздникам он уже не утруждал себя спорами.
Он услышал, как хлопнула парадная дверь, и устало, нехотя поплелся следом. Поздно. Когда он вышел на улицу, огоньки задних фар ее маленького автомобиля с откидным верхом – свадебного подарка ее родителей – исчезали вдали, оставляя красный змеевидный след на мокром асфальте.
Ему следовало ехать быстрее. Он просто обязан был ехать быстрее, но он был слишком зол. Он даже немного помедлил, чтобы выпустить пар. Когда же осторожно выехал на улицу, дорога настолько испортилась, что машина еле ползла.
Отыскав наконец дом на Чейпел-Хилл, где давали праздник, он узнал, что опоздал. Лорель была там и уехала. Прослышав, что рок-группа прибудет на О'Хейр, она опрокинула бокал шампанского и покатила на окраину, на другую вечеринку, в компании двух-трех приятелей. Адрес? Нет, извините, адреса мы не помним.
Часа в два ночи он сдался. Не исключено, предположил он без особой надежды, что она позвонит домой и попросит ее встретить. Ехать без цепей было уже невозможно. Домой он добирался больше двух часов.
Дома его ждала полиция с сообщением. Катастрофа была ужасная. Чудовищная. В живых никого не осталось.
Всю неделю он и сам был как мертвый. Супруги Колье – родители Лорель – рыдали на его груди, висли на шее, обвиняли, угрожали; он безропотно сносил все. Лорель была смыслом их жизни. В его жизни она не значила почти ничего.
Именно это и породило чувство вины, потом возникла тоска, усугубившая вину. Сэм ударился в работу. Спустя некоторое время он почти вошел в норму. И если порой пропускал обед и слишком много курил, если стакан виски, изредка выпиваемый перед обедом, чересчур часто стал заменять обед – что ж, для человека, пережившего такую потерю, это вполне извинительно. Все что угодно, только бы забыть о погибшей юной жене и ребенке, так и не успевшем родиться…
Сэм устало поднялся и потянулся, царапая пальцами узенькие доски потолка. Рубашка выскользнула из брюк, и он вздрогнул от холода.
Огонь. Тепло. Он, черт побери, рано или поздно выгонит отсюда эту сырость. И не станет есть холодные консервы!
Сэм вышел на крыльцо и уставился на некрашеную заднюю стену дома, стоявшего ближе к реке. Из трубы вился дымок и растворялся над водой. Прозрачная струйка дыма навевала мысли о потрескивании огня в камине, начищенной кухонной утвари и вкусных запахах, поднимающихся из разнообразных кастрюль и сковородок.