— И-ик! — произнес сержант и вскочил. — Эт-то и есть т-т-твой друж-жок?
Его глаза, казалось, уже выпрыгнули из орбит и ведут самостоятельный образ жизни. В другой ситуации Борис бы от души потешился. Сейчас он сказал только:
— Да. Это мой однокурсник.
— Русский знает?
Сам этот вопрос свидетельствовал, что первый шок позади. Глаза Федора Пантелеева вернулись на свои законные места.
— Он русский выучил только за то, что им разговаривал Ленин, — с грустью подтвердил Борис.
Сержант сел на место. Он уже вполне овладел собой и довольно небрежно сказал:
— Присаживайтесь, гражданин… Значит, вы, Любовь Семеновна, больше ничего добавить не можете? Одежду супруга вашего точно описали?
— Нечего мне добавить, — горько всхлипнула старушка. — А на одежке Костиной я каждый шовчик, каждую ниточку помню!
— Тогда подпишите свои показания…
Да, вот здесь. — Сержант терпеливо дождался, пока она дрожащей рукой вывела закорючку, и взял чистый бланк. — Теперь давайте с вами, гражданин. Откуда к нам приехали?
— Из Санкт-Петербурга.
— Я имею в виду — из какой страны?
— Из Бенина.
— Из Бенина? — переспросил Федор Пантелеев.
Он впервые слышал это слово. Он впервые видел негра в Васнецовке. Он впервые беседовал негром. Неожиданно для самого себя Федор Пантелеевич почувствовал себя представителем России. Государственным человеком великой державы. Ощутил себя как бы на дипломатической работе. Волна патриотизма на мгновение перехватила горло.
— Из Бенина.
— С какой целью прибыли к нам?
— Ловить рыбу… И вообще, чтобы ознакомиться с жизнью российской деревни. Я сам деревенский.
— Н-да? — Сержант Пантелеев, уроженец соседнего Бездымкова, глянул с одобрением: оказывается, и в Африке есть деревни. — Я имел в виду — для чего прибыли в Россию?
— Учиться.
— Ах учиться… Так, это потом. Фамилия?
— До-гме, — отчетливо произнес молодой вождь.
Сержант был благодарен ему за эту отчетливость и записал, даже не переспросив.
— Имя и отчество?
— Кофи.
— Что кофе?
— Так меня зовут.
Сержант Пантелеев посмотрел с подозрением.
— Вас зовут Кофе? Ну хорошо… А отчество?
— Отчества нет. У нас не принято.
Такое Федор Пантелеев слышал впервые. Хотя был не первой молодости. Сержант разменял уже четвертый десяток.
Борис Кондратьев потешался, несмотря на всю серьезность обстановки. Лишь Любовь Семеновна сидела безучастно, подперев щеку сухоньким кулачком. Глядела в окошко невидящим взглядом.
Внезапно сержанта осенило. От радости он сорвался на привычное «ты»:
— Слушай! А документы у тебя есть?
На сундуке лежали сумки, с которыми ребята приехали в Васнецовку. Кофи пантерой метнулся к сундуку и подал милиционеру студенческий билет.