Мне приходится держать для этого засушенные тропические растения. Причем именно на полу, как того требует древний обычай. Пойми, Катенька: вождь не имеет права презирать свой народ. Царь нищих не должен играть в теннис и ездить в лимузине.
Катя потянулась к его губам. Обвила его шею. Перед ней стоял настоящий вождь. Кофи был прекрасен. Рослый и плечистый, рассуждающий по-европейски, он подарит своему народу лучшие достижения цивилизации.
— Я тебя люблю, — прошептала девушка.
— Я тебя люблю, — отозвался вождь.
Их губы слились.
— Мне правда пора, милый.
— Как отец? — спросил Кофи. — Кошмар?
— Кошмар, — подтвердила она. — Постарел лет на десять.
— Как же он на работу ходит?
— Он после выходных еще не работал, — сказала Катя. — Ему сегодня на ночное дежурство. Не знаю, как он выдержит там в неизвестности. Я-то отпуск взяла.
После Катиного ухода Кофи оделся и спустился в вестибюль. Подойдя к этажерке с почтой, порылся в отсеке "Д".
Дальтон, Дантес, Делакруа, Диамонд…
Мелькали авиаконверты с яркими марками африканских и южноамериканских стран. Чем беднее страна, тем пестрее марки. Доде, Долорес, Дуррес, Дюк…
Так, теперь назад…
Вот она! Серый мелкий листок совершенно затерялся среди броских конвертов. Повестка в милицию преспокойно дожидалась, когда адресат заберет ее. Его приглашали в такой-то кабинет 15 сентября.
«Но сегодня именно пятнадцатое, — подумал молодой вождь. — Уже семь часов вечера. Следователь ужинает в кругу семьи».
Кофи сунул повестку в карман и вышел на улицу.
Тут одно из двух. Либо повестку должны были вручить ему в руки еще утром, либо назначить другой день. С почтальоном все ясно, почтальон не обязан разносить корреспонденцию по комнатам. Но чем думал следователь? Должно быть, не головой.
Обнадеженный таким выводом, Кофи дошел до метро, спустился по эскалатору и сел в поезд.
Василий Константинович Кондратьев брел на работу. Ему было пятьдесят шесть, но выглядел он на двадцать лет старше.
Будто вмиг сравнялся возрастом со своим отцом. Когда он нашел свою мать мертвой, то сразу в глубине души понял: его отец также давно мертв.
Едва он узнал об исчезновении жены, как почувствовал: «Все, Лены нет в живых». До находки останков Любови Семеновны еще трепыхался в груди слабенький огонек надежды, что отец с матерью живы, что о причине своего исчезновения они расскажут сами.
Теперь Василий Константинович понимал: если кто-то из его семьи не возвращается домой, — значит, все. Конец.
И этих «кто-то» осталось три человека.
Он, старый полковник, который чемто прогневил Господа. И двое детей, которых он не знает, как защитить. Он обреченно подумал: "Кто следующий? Я?