— Любовь Семеновна, я вас просил фотографии мужа поискать, — вспомнил Пантелеев. — Нашли?
— Да-да, вот…
Руки у старушки уже не дрожали, а тряслись. Она едва сумела передать милиционеру семейный фотоальбом.
— Меня последних лет снимки интересуют… Вот здесь его давно фотографировали?
На черно-белой карточке дед Бориса стоял в полушубке, среди сугробов. Одно ухо ушанки задрано кверху, как у деда Щукаря. В руках двустволка, а правая нога картинно опирается на поверженного кабана.
— Когда ж это было-то? — Бабушка задумалась. — Да вот зимой…
— Я вижу, что не летом. — Сержант уже начал терять терпение.
— В позапрошлом году, должно быть…
Или в позапозапрошлом.
— Годится. А это когда?
На другой черно-белой карточке Константин Васильевич также был в полный рост. И держал за жабры щуку. Рыбища была таких размеров, что хищная пасть находилась вровень с лицом старика, а хвост свисал аж до земли.
Вид деда в качестве рыбака подействовал на Любовь Семеновну удручающе.
Вновь затрепетали ее худенькие плечи.
Она закрыла морщинистое лицо морщинистыми ладонями.
— Карточки разрешите взять? — спросил сержант, испытывая нечто вроде зависти к трофеям старого рыбака и охотника. — Для розыска. Надо же знать в лицо, кого ищешь.
— Да, возьми, милок, — с трудом вымолвила старушка. — Только не потеряй…
Сержант поднялся.
— Любовь Семеновна, раньше времени супруга своего не хороните, — не вполне тактично выразился он, желая сделать как лучше, но получая всегдашний результат: старушка тут же зашлась в рыданиях. — Он у нас в розыск только через четыре дня попадет. Я сейчас еще в пару домов заверну. В те, что поближе к воде стоят. Может, кто что слышал, видел…
Борис обнял бабушку. «Если дед утонул, — думал Борис и гладил плечи Любови Семеновны, — то эта потеря для нее самая страшная. У меня есть родители, Катька. Для папы, конечно, лишиться собственного отца тоже ужасно. Но это всетаки предопределено. Детям положено переживать своих родителей. Однако провести с человеком больше полувека и вот так вдруг, случайно, лишиться его — непостижимо!»
Борис впервые, хотя бы и в мыслях, произнес это слово: «утонул». Как дед мог утонуть? Вся жизнь старика прошла на озере. Допустим, тащил из воды большую рыбину. Допустим, раскачал лодку, не удержал равновесия и полетел за борт.
Дед — великолепный пловец. Да тут и плавать не нужно уметь. Достаточно ухватиться за лодку… А если судорога? А если сердце? Семьдесят пять лет — это нужно учитывать. Это вам не шуточки.
Сержант Пантелеев уже натягивал в сенях черную от воды телогрейку, когда Любовь Семеновна спохватилась. Человек из-за ее мужа в такую погоду ездит, мокнет, пишет. Успокаивает, как может.