— Ты сделал это, старина! Ты, черт возьми, добился своего!
Пирс перевел дыхание и постарался хотя бы на время отбросить тяжелые мысли.
— Это наша общая заслуга, — сказал он. — Где Годдар?
Кондон прошел в комнату и закрыл за собой дверь. Пирс обратил внимание, что Чарли потерял где-то свой галстук.
— У меня в кабинете разговаривает по телефону с адвокатом.
— А мне казалось, его адвокат — Джастин Бичи.
— Да, она, конечно, адвокат, но адвокат особый, если ты понимаешь, что я хочу сказать.
Пирс поймал себя на том, что никак не может сосредоточиться на разговоре с Кондоном, поскольку в голове мелькали обрывки недавней беседы с Лангуайзер.
— Не хочешь выслушать его последнее предложение?
Пирс кивнул и взглянул на Кондона.
— Так вот, в течение пяти лет он собирается вложить в наши работы пятнадцать миллионов долларов. Кроме того, он просит двенадцать процентов от прибыли и пост председателя совета директоров компании.
Пирс наконец выкинул из головы мысли о Реннере и внимательно посмотрел на улыбающуюся физиономию Чарли Кондона. В целом предложение звучало неплохо. Может, и не так здорово, но неплохо.
— Недурно, Чарли.
— Что значит недурно? Просто отлично!
Сейчас манера Кондона напоминала речь тигра из мультфильма о Винни-Пухе, который всегда выкрикивал последнее слово. Похоже, он прилично выпил.
— Но это только начало, — заметил Пирс. — Не исключено, что он захочет пойти дальше.
— Это я тоже понимаю. Для начала давай выясним пару моментов. Во-первых, кресло председателя совета директоров. У тебя нет возражений?
— У меня-то нет, а как ты думаешь?
На данный момент этот пост занимал Чарли Кондон. Однако сама по себе должность не давала ему реальной власти, поскольку компанию контролировал Пирс. У Кондона же было только десять процентов, еще восемь процентов принадлежали разным мелким инвесторам — намного меньшего калибра, чем Морис Годдар, — и еще десять процентов были распределены между ведущими сотрудниками «Амедео». Остальными же семьюдесятью двумя процентами, составлявшими контрольный пакет, владел Генри Пирс. Поэтому в совете директоров Кондон скорее занимал почетную должность главного советника и готов был без особого сожаления расстаться с должностью.
— Думаю, он обрадуется, узнав об этом, — воскликнул Кондон. — А как насчет процентов? Если он подтвердит свое согласие выделять по три миллиона в течение пяти лет, ты дашь ему эти двенадцать процентов?
Пирс покачал головой.
— Нет. Дело в том, что разница между десятью и двенадцатью процентами в результате может вылиться в несколько сотен миллионов долларов. Поэтому проценты я придержу. А он должен инвестировать минимум двенадцать миллионов в течение трех лет. Четыре миллиона в год — таков нижний порог. Проработай с ним эту идею.