— В детстве я часто приходил к этому пирсу, — поведал ей Босх. — Нас привозили сюда целым автобусом. В те времена здесь был рыболовный магазин на конце причала. Я удил сериолу[37].
— Дети из ведомства ДДН?
— Да. То есть... нет. Тогда это называлось ДСС. Департамент социальных служб. Несколько лет назад они наконец поняли, что для детей требуется отдельная служба, поэтому создали департамент по делам несовершеннолетних.
Она бросила взгляд в окно ресторана, на пирс. Улыбнулась — видимо, каким-то своим мыслям, и он спросил, о чем она вспоминает.
— Обо всем. Мой отец был военным. Я никогда не жила на одном месте больше двух лет. Так что мои воспоминания не связаны с какими-то определенными местами. Они связаны с людьми.
— Вы были дружны с вашим братом? — спросил Босх.
— Да, учитывая, что отца подолгу не бывало дома. А брат всегда был рядом. Пока не завербовался в армию и не ушел навсегда.
На столе перед ними появились салаты, они потихоньку ели и потихоньку болтали о том о сем, а затем, в промежутке между салатом и основным блюдом, Уиш рассказала историю своего брата.
— Каждую неделю он писал мне оттуда и каждую неделю сообщал, что боится и хочет домой, — сказала она. — Он говорил мне то, чего не мог сказать отцу или матери. Майкл вообще был такой. Ему не следовало уезжать на войну. Он пошел из-за отца. Не мог его подвести. Ему недоставало храбрости, чтобы сказать отцу «нет», но хватило, чтобы отправиться туда. Это просто абсурд. Вы когда-нибудь слышали о такой глупости?
Босх не ответил, потому что знал подобные истории, включая свою собственную. И похоже, на этом ее рассказ завершился. Либо она не знала, что произошло с ее братом там, во Вьетнаме, либо не хотела вдаваться в подробности.
Помолчав, она спросила:
— А почему вы пошли?
Он ждал этого вопроса, но за всю свою жизнь так и не сумел правдиво на него ответить даже самому себе.
— Не знаю. Не было выбора, вероятно. Так случилось. Институциональный образ жизни, как вы недавно сказали. Я не собирался в колледж. Никогда всерьез не думал о Канаде. Думаю, было бы тяжелее уехать туда, чем призваться и поехать во Вьетнам. Затем, в 68-м, я как бы выиграл в призывную лотерею. Обстоятельства так складывались, что я понял: все равно придется туда отправиться. Так что я решил, что перехитрю их и завербуюсь сам, пусть это будет мой собственный выбор.
— И?..
Босх засмеялся — таким же фальшивым смешком, который раньше слышал от нее.
— Я вступил в армию, прошел базовую подготовку и всю прочую муру, и, когда пришло время выбирать, выбрал пехоту. До сих пор так и не пойму почему. Тебя забирают в таком возрасте, понимаете? Ты чувствуешь себя неодолимым. Когда уже оказался там, на месте, то вызвался добровольцем в туннельный отряд. Вроде как в том письме, которое Медоуз написал Скейлзу. Хочется испытать себя, понять, на что ты способен. Ты делаешь такие вещи, которых потом не можешь себе объяснить. Вы понимаете, о чем я?