- Поздравляю, дружище! В самом деле, твоя история превосходна. На твоем месте я начал бы пописывать для парижских журналов. Не следует указывать, что тебе пятнадцать лет...
Жюль улыбнулся, сказал: "Успеется, подождем..." Дежурный попросил друзей покинуть класс, - чего доброго, заглянет воспитатель, и тогда не миновать шумного и скучного выговора. Леон Манэ послушно направился к двери. Жюль взял под руку Пьера:
- Ну, что я говорил! Вот ты и поправил свои дела! И, надо думать, надолго. Теперь и Занд и этот хвастунишка из Ниццы, Ляфосс, оставят тебя в покое до конца года.
- Если бы так, Жюль, - со вздохом проговорил Пьер и недоверчиво покачал головой. - Я не забуду того, что ты для меня сделал. Никогда не забуду! Я только боюсь, что / на экзамене я непременно срежусь, и тогда... тогда всё обнаружится.
- До экзаменов еще три месяца, а там что-нибудь придумаем, Пьер, не волнуйся!
- Спасибо, Жюль! А ты можешь и еще раз, да?
- Сколько угодно! Подумаешь! Написать коротенькую историю Нанта, сунуть туда немножко поэзии и всяких суеверий, - трудно ли это! Одну мою песенку поют все странствующие комедианты, дающие свое представление на площадях и рынках, и никто не знает, что песенка-то моя! А тут - история Нанта... Да я родился в Нанте!
- Выходите из класса, - попросил дежурный. - Немедленно! Не то запишу на доске ваши фамилии! Выходить из класса не пришлось: через полминуты звонок пригласил к последнему уроку, по французскому языку. Щеголеватый, напудренный Анри де Ляфосс, подтанцовывая, влетел в класс, изящным движением человека, которому всё в жизни дается легко, кинул журнал на стол, театрально раскланялся, обмахнул лицо свое платком - и тотчас в классе запахло фиалкой. Выслушав рапорт дежурного о количестве присутствующих и неявившихся, Анри де Ляфосс искусным прыжком достиг того места, где сидел Пьер Дюбуа.
"Сейчас начнутся поздравления, - подумали все в классе. - Дай боже, чтобы подольше..."
- Я уже осведомлен о твоих успехах, Пьер, - сказал учитель. - Рад за тебя! Сердечно рад, ты начинаешь приниматься за дело! Хвалю!
Краткая речь де Ляфосса напоминала его походку, - она была отрывиста, легка и непритязательно-грациозна. Он произнес еще нечто о путниках, идущих в горы, то отстающих друг от друга, то вдруг опережающих самого сильного, выносливого товарища. Пьер чувствовал себя неважно: никто не догадывался о том, что происходило в его душе. Он стоял бледный и унылый, моля всех святых, чтобы учитель поскорее приступил к уроку.
- Приступим к уроку, - возгласил учитель. - Задано повторить образцы народной поэзии. Жюль Верн, - обратился он к соседу Пьера, - нам всем очень хочется послушать тебя. Не правда ли?