С другой стороны, за «царскими уголовниками» были традиции, налаженные каналы сбыта краденого и награбленного, налаженная методика «залеганий на дно» и т.д. Некоторые уважаемые эксперты считают, что именно в альянсах «бывших» и старых профессиональных уголовников начал формироваться феномен российской организованной преступности…
Уличные разбои стали проходить с выдумкой и некой чисто питерской изюминкой. В 1918 году в Петрограде появилась банда «живых покойников», или «попрыгунчиков». Деятельность этой команды приобрела такой размах, что она даже нашла свое отражение в классической литературе – вот что пишет об этой банде Алексей Толстой в романе «1918 год» из знаменитой трилогии «Хождение по мукам»: «В сумерки на Марсовом поле на Дашу наскочили двое, выше человеческого роста, в развевающихся саванах. Должно быть, это были те самые „попрыгунчики“, которые, привязав к ногам особые пружины, пугали в те фантастические времена весь Петроград. Они заскрежетали, засвистали на Дашу. Она упала. Они сорвали с нее пальто и запрыгали через Лебяжий мост. Некоторое время Даша лежала на земле. Хлестал дождь порывами, дико шумели голые липы в Летнем саду. За Фонтанкой протяжно кто-то кричал: „Спасите!“ Ребенок ударял ножкой в животе Даши, просился в этот мир».
Банду «попрыгунчиков» возглавлял некто Иван Бальгаузен, уголовник с дореволюционным стажем, больше известный в своей среде под кличкой «Ванька-Живой труп» (кстати, похожая кличка была еще до революции у одного питерского грабителя, орудовавшего в районе нынешних Пороховых; его звали Павлушка-Покойник). Бальгаузен встретил Октябрьскую революцию с пониманием: тут же напялил матросскую форму и начал «экспроприацию экспроприаторов». Однако «самочинами» в то время в Петрограде занималось столько разного серьезного народу, что конкуренция в этой сфере постепенно становилась опасной для жизни. А стрелять «Живой труп» не любил, хоть и приходилось ему порой обнажать ствол. К 1920 году на Бальгаузене «висело» всего два покойника (не живых, а самых настоящих мертвых), что по тем крутым временам было просто мелочью. У Ваньки был приятель – запойный умелец-жестянщик Демидов, который в перерывах между загулами сделал страшные маски, ходули и пружины с креплениями. Жуткие «покойницкие» саваны сшила любовница Бальгаузена Мария Полевая, хорошо известная охтинской шпане под кличкой Манька-Соленая. Сама идея – пугать суеверных прохожих до полуобморочного состояния, кстати, была не нова – еще до революции ходили смутные слухи о подобных ограблениях, но, безусловно, «заслуга» «Живого трупа» в том, что он запустил методику на поток. «Численность» «попрыгунчиков» в разное время колебалась от пяти до двадцати человек, а возможно, нашлись и подражатели, так сказать, плагиаторы идеи. Так или иначе, но к марту 1920 года за «живыми покойниками» числилось только зарегистрированных эпизодов более сотни, а ведь многие жертвы в милицию или ЧК не обращались, боясь, что там их могут вообще расстрелять, как социально чуждых. Бедняков, как известно, грабят намного реже, чем людей более или менее обеспеченных… Получалось, что «попрыгунчики» ходили на разбой, как на работу, – не часто, согласитесь, Уважаемый Читатель, встретишь такую преданность любимому делу!