— Чуть левее, — скомандовал он, для наглядности махнув рукой. — Выше подбородки! Слишком высоко! Вот так!
Камера защелкала.
— О'кей. Объявляется перерыв на обед. Затем займемся черно-белыми снимками.
Щурясь от яркого света, девушки сошли с подиума и осторожно пробрались через провода и прожекторы к креслам в дальнем углу студии.
Джек установил камеру на треногу и присоединился к ним.
— Сигареты есть? — спросила Дженнифер, Джек достал пачку из кармана рубашки и бросил ее на стойку бара.
Элисон уютно устроилась в старом кресле.
— Кому еще? — предложил Джек, протягивая сигареты. Не получив ответа, спрятал пачку обратно в карман, пошарил в шкафу и извлек оттуда стопку фотографий.
— Хочу знать ваше мнение. — Он передал снимки Дженнифер перед тем, как исчезнуть за дверью.
Спустя мгновение он появился с подносом, на котором лежало несколько сандвичей, стояли банки «Кока-Колы» и бутылка белого вина.
— Черный хлеб — с языком, — объяснил Джек, — белый — с ростбифом. — Он улыбнулся и принялся раздавать еду. — Элисон? — спросил он, когда две другие девушки взяли себе по сандвичу.
— Чуть попозже, — отозвалась она, безвольно свесив руки с подлокотников, и вытянув усталые ноги.
— Ну и как? — Джек кивнул на снимки.
— Ничего, — ответила Дженнифер. Она достала из сумочки очки и водрузила их на свой изящный носик. — Что это за девушка?
— Ты ее не знаешь.
— Фотомодель?
— Нет. Так, одна знакомая. — Он хитро подмигнул.
— Качество потрясающее.
— А до чего все естественно!
— Весьма. Как тебе это удалось?
— Ax, — на его губах заиграла сладострастная улыбочка, — естественное освещение и вуайеризм. Кажется так называется половое извращение, заключающееся в наблюдении за половым актом? Камера — великий сексуальный маньяк. Когда снимаешь обнаженную натуру, необычайно важна фактура объекта, но если она догадывается о присутствии камеры, натуральная прозрачность тела неминуемо теряется. Взгляни на ее лицо. Смог бы я достичь этой чистоты, этой нежности, знай девчонка, что я щелкаю фотоаппаратом? Смог бы я уловить этот бесстыдный нарциссизм? — заметил он, не скрывая восхищения.
И принялся обсуждать вопросы преломления света в фотографии.
Тут-то все и произошло.
Элисон продолжала сидеть в кресле, небрежно перелистывая номер «Вог». Первым делом у нее заболела голова. Почти мгновенно, словно боль была с ней всегда, но лишь не прорывалась наружу. Она сконцентрировалась где-то в глубине черепа. Сначала Элисон удивилась, потом испугалась. Всю неделю она великолепно себя чувствовала. Да-да, последний раз голова у нее болела в то утро, когда звонила мисс Логан. Да это и болью-то нельзя было назвать, так какое-то тупое давление в висках, которое Элисон отнесла на счет нервного перенапряжения. А сейчас что? Всему виной, наверное, многочасовое пребывание в слепящих лучах прожекторов. Но будь это просто мигрень, Бог с ней. Что-то творилось с ее спиной, словно к коже прижали кусок сухого льда. Она в испуге выпрямилась, отшвырнула журнал, подошла к окну и взглянула поверх крыш. Луна в последней четверти, дымовые трубы — вот все, что открылось ее взору. Элисон тряхнула головой, тщетно пытаясь избавиться от боли, затем повернулась к бару и прислушалась.