– Это может сработать?
Я пожал плечами, вздохнув:
– Черт его знает. Как бы то ни было, этот упрямец, возможно, захочет продолжать борьбу.
Она чуть ближе придвинулась ко мне:
– Ты его осуждаешь за это?
Я обнял ее:
– Нет конечно. Но я и не завидую ему.
Вскоре мы были в теплой постели в моем номере в отеле «Рузвельт». События этого дня, завершившиеся нашей перепалкой на катере, отступили на задний план, подобно скрывшемуся за горизонтом «Люксу». Сейчас в этом мире были только мы, двое влюбленных, обнаженные, сжимавшие друг друга в объятиях, готовые забыть обо всем и начать новую жизнь.
Было уже за полночь, когда пронзительно зазвонил телефон, возвращая нас в реальный мир.
– Здесь уже около двух часов ночи, – сказал я Биллу Друри сонным, недовольным голосом. – Что случилось? Ты потерял еще одного свидетеля?
Я сидел на кровати: телефон стоял рядом со мной на тумбочке. Пегги, которую разбудил телефонный звонок, в полудреме слушала мой разговор.
– Хуже, – сказал глухим голосом Друри. – Я пытался дозвониться до тебя в течение всего вечера. Ты не поинтересовался внизу, у дежурного, не искал ли тебя кто-нибудь?
– Я был очень занят.
На некоторое время на том конце провода воцарилось молчание; телефонные компании берут деньги за время, а не за разговор, но это были деньги Билла, поэтому я лишь ждал, когда он заговорит снова.
– Ты забрал ее с собой? Я имею в виду, она там, с тобой?
Я улыбнулся Пег, и она сквозь сон улыбнулась мне в ответ. Я говорил вам, что у нее фиалковые глаза?
– Да. Билл. Она со мной. И она собирается оставаться со мной и дальше.
– Ты должен будешь проявить о ней максимум заботы.
Я мотнул головой:
– Что, черт возьми, у вас там случилось?
– У ее дяди отравление ртутью. Еще никто не знает, как это произошло.
– Отравление ртутью...
Пег села в кровати, в ее глазах была тревога; она держала у груди одеяло, словно ища защиты. Голос в трубке произнес:
– Он умирает, Нат.
Было уже поздно, около полуночи, когда я и Пег вошли в коридор, ведущий к двери палаты Джима Рэйгена в Мейер Хаусе. Дежурство в этот час нес Луи Сапперстейн, рядом на стуле посапывал полицейский. Луи был в одной рубашке, без пиджака, и я видел его таким осунувшимся только один раз – когда он получил извещение с фронта о гибели брата. Правда, сейчас на нем не было траурной черной нарукавной повязки: Джим был еще жив.
– Там находится его сын, Джим, – сказал Сапперстейн. – Члены семьи постоянно дежурят у постели Джима, по очереди сменяя друг друга.
– Я пойду к нему, – сказала Пег.
Сапперстейн открыл перед ней дверь. Я остался в коридоре.