– Хорошо, – сказал я, пожав плечами. – Я обеспечу тебе надежную охрану. Но если Синдикат захочет до тебя добраться, то, боюсь, он добьется своего. Ты сам знаешь, кому противостоишь.
– Если они убьют меня, – сказал он, прищурив глаза, – то другой Рэйген придет на мое место.
– Твой сын Джим? Он слегка кивнул.
Я не считал, что Рэйген-младший обладает такими же качествами, как и его отец, однако я лишь сказал:
– А что, если и с Джимом это случится?
– У меня двое сыновей.
– Стоит ли это таких жертв?
– Пока еще никто не одернул этих вонючих недоносков. Если я «покажу им зубы», им придется прижать хвост.
– Ты действительно так думаешь?
– Пусть они попытаются организовать свою информационную систему. Им никогда не удастся выдать продукт такого качества, какой выдаю я, а поэтому им ничего не останется, как отвязаться от меня. Я узнал, что они подслушивают наши телефоны, пытаются перехватить нашу информацию, и подал на них в суд!
«Господи, – подумал я. – Неужели этот парень действительно думает, что суд – это то место, где он сможет победить Синдикат?»
Но его словно прорвало:
– Среди букмекеров нашлось несколько выродков, которые готовы платить обеим информационным службам и позволять людям из шайки Аль Капоне обдирать себя. Если им хочется платить дважды, это их дело...
В представлении большинства решиться на противостояние Синдикату могли лишь самоубийцы или безумцы. Однако Рэйген достаточно мирно сосуществовал с Синдикатом многие годы; несмотря на ругань по адресу «недоносков», он был в хороших отношениях с Гузиком и дружил с Деном Серителлой, долгое время занимавшим кресло сенатора и связанным дружескими узами с шайкой Капоне. Серителла даже имел деловые контакты с Рэйгеном, который взял под свой контроль службу информации о бегах и скачках в 1939 году, незадолго до того, как его предшественник и наставник Мо Анненберг был привлечен к суду за уклонение от уплаты налогов. С того времени фирма Рэйгена на протяжении нескольких лет оставалась вне поля зрения Синдиката. Но затем Синдикат попытался выкупить ее. Рэйген сопротивлялся, несмотря на заверения Гузика, что маленький ирландец останется на правах партнера.
– Этих ублюдков интересуют в первую очередь мои профессиональные секреты, – сказал мне Рэйген, – а затем, в одно прекрасное утро, когда я стану им ненужным, меня найдут где-нибудь на пустыре с перерезанным горлом.
– И чем ты тогда ответишь? – спросил я.
– А этот парень – Сигел – тот еще фрукт, – сказал Рэйген, не ответив на мой вопрос. – Они зовут его «Багси»[1], и это имя подходит ему в самый раз.