– Значит, у него есть посадочная полоса?
Уэйтли кивнул.
– Даже эта грязная дорога отбивает охоту ездить сюда у путешественников и туристов. Полковнику нравится жить в уединении. Отдаленное от света имение – необходимость для Линдбергов.
– И обязанность.
Он медленно повернул ко мне свой длинный нос.
– Извините?
– Живя в этой глуши, они являются легкой мишенью, скажем, для кровожадных полукровных горцев или для похитителей людей.
Уэйтли фыркнул и до самого имения больше не отрывал взгляда от дороги.
Впереди у побеленной каменной стены имения с коваными железными воротами стояло много автомобилей и машин скорой помощи. На некоторых автомобилях были знаки, указывающие на их принадлежность к определенной службе новостей; ну а машины скорой помощи были старым трюком: они были переоборудованы в передвижные фотолаборатории; разумеется, сирены при этом сохранялись, и они могли передвигаться с большой скоростью, когда в этом была необходимость. Рядом на холодном мартовском воздухе, смешивая дым сигарет и сигар с клубами пара изо ртов, стояли сотни репортеров, фотографов и операторов кинохроники, слетевшихся со всей страны, словно мухи на труп животного. Довольно далеко от ворот, но в пределах видимости стоял ветхий заброшенный дом, ставший приютом для десятков газетчиков.
Ворота охраняли несколько полицейских из Нью-Джерси. Они казались такими же мрачными, как и погода в Саурленде. На них были светло-синие форменные куртки, фуражки с кожаным козырьком и брюки для верховой езды в желтую полоску.
– Они похожи на мальчиков-хористов из «Студента-принца», – сказал я.
Уэйтли изогнул одну бровь, кажется, в знак согласия, когда нас пропустили в ворота.
Больше, чем средний дом, но меньше, чем дворец, особняк Линдберга, стоящий на небольшом, очищенном от леса участке земли, представлял собой живописное строение в два с половиной этажа с двумя фронтонами, затерявшееся среди лесов и холмов Саурленда. Дорога обогнула побеленный дом, миновала широкий двор, свернула на запад, и мы оказались на небольшом мощеном дворе, запруженном машинами. Частокол, окружающий большой, похожий на французскую помещичью усадьбу дом, придавал ему уютный, цивилизованный оттенок, как и ветряная мельница, лопасти которой то и дело принимались вращаться под действием холодного ветерка, однако все это никак не компенсировало одинокости этого окруженного девственной природой островка.
Все имение оставляло впечатление незавершенности: если не считать посадочной полосы за двором перед домом, участок вокруг дома еще не был благоустроен – он представлял собой унылую мешанину из снега, сорняков и грязи. На большинстве окон в доме не было занавесок.