Голос у него стал хрипловато-сентиментальным.
— И придут на похороны лишь горстка копов, а ты скажешь, что работать со мной было не так уж и плохо, — продолжал Марино.
— Давай-ка спать. И ты прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь. Не могу даже представить, что с тобой что-то случится. А если ты так думаешь, то только потому, что дурак. Большой старый дурак.
— Ты серьезно? — с надеждой спросил он.
— Ты и сам знаешь.
Марино допил бурбон и покачал стаканом, но я не отреагировала.
— Знаешь что, док? — хрипло сказал он. — Я все-таки тебя люблю, хотя ты и зануда, каких мало.
— Спасибо. Спокойной ночи.
Он снова потряс стаканом с нерастаявшим льдом.
— Спи, — сказала я.
* * *
Я выключила настольную лампу только в два часа ночи. Слава Богу, в субботу дежурить в морге должен был Филдинг. Около девяти, когда я наконец поднялась с кровати, в саду уже вовсю распевали птицы и солнечные зайчики прыгали по двору, как футбольные мячики. Залитая ярким светом кухня казалась почти белой. Я приготовила кофе и постаралась очистить голову от посторонних мыслей, зная, что меня ждут сотни переброшенных на мой компьютер файлов.
Я прошла в гостиную. Марино спал так же, как и жил, сражаясь с самим собой, словно со злейшим врагом, — одеяло свесилось на пол, подушка загнана в самый угол, простыни обмотались вокруг ног.
— Доброе утро.
— Пока еще нет, — простонал он и, повернувшись, кулаком вернул подушку на место. На нем были синие боксерские трусы и майка, которая задралась на грудь, обнажив распухший живот. Меня удивляло то, с каким равнодушием, в отличие от жен-шин, воспринимают мужчины свою полноту. Я всегда старалась держать себя в форме, и когда одежда начинает жать в талии, настроение у меня падает, увлекая за собой и либидо.
— Можешь поваляться еще немного.
Я поправила сползшее одеяло, и Марино тут же засопел, как раненый кабан.
Пришло время позвонить Бентону в его нью-йоркский отель.
— Надеюсь, не разбудила.
— Вообще-то я уже почти ушел. Как дела?
Он был внимателен, но думал, похоже, о чем-то своем.
— Были бы лучше, если бы ты был здесь, а она за решеткой.
— Проблема в том, что я знаю ее приемы, а она знает, что я это знаю. Поэтому может так получиться, что я ничего не знаю, если ты понимаешь, что я имею в виду, — сдержанно ответил он. Мне был знаком этот тон, и он означал, что Бентон чем-то недоволен или злится. — Прошлой ночью мы, несколько человек, прошлись к туннелю в Бауэри. Прекрасный способ провести время. Побывали на том месте, где погиб Голт.
Бентон всегда осторожничал в выборе слов и вместо того, чтобы сказать «где ты убила Голта», говорил «где погиб Голт».