Дорога в новый микрорайон пролегала через бывшую заболоченную котловину — крутой километровый спуск сменялся затяжным подъемом, который хорошо преодолеть с ходу, не теряя инерции. Стрелка спидометра подползла к трехзначной цифре, но полоса везения кончилась, в самой нижней точке, у пересечения дорог, светофоры переключились на красный.
И сразу все пространство впереди усеялось красными огоньками, разогнавшиеся машины одновременно тормозили. Когда Колпаков только учился водить, это сложное для новичка место вызывало тревожное напряжение, а во внезапно вспыхивавших красных огнях мерещился какой-то философский, зловеще-предостерегающий смысл.
С опытом исчез страх протаранить идущих впереди или подставиться под удар задним, он уверенно держался в общем потоке, но россыпь стоп-сигналов все равно подспудно будоражила сознание, пробуждая какие-то туманные, не оформившиеся окончательно ассоциации.
Стоп, стоп, стоп…
Внизу мигнуло желтым, затем зеленым, и вмиг все переменилось — погасли запрещающие сигналы, механическая лавина, урча, покатилась под уклон, спеша набрать потерянную скорость. Колпаков включил передачу.
Через десять минут он припарковался на просторной площадке у двенадцатиэтажной «свечки», поздоровался со сторожем, которого члены кооператива подряжали на ночную охрану автомобилей, поднялся в лифте на восьмой этаж, отпер замысловатый замок и, войдя в прихожую, понял, что у них гости. Интересно, кто на этот раз?
— Гена, вынеси мусор! — крикнула из темноты Лена, перебив на миг какое-то волнующее повествование, излагаемое приглушенным до интимных тонов голосом.
Колпаков секунду помешкал. В комнате рассмеялись и после паузы начали подчеркнуто нейтральный, заведомо неинтересный, якобы «чисто женский» разговор. «Сама вынесет, — подумал Геннадий. — Пора приучать к порядку».
Умывшись, он заглянул в холодильник и прошел в гостиную, наполненную пряным запахом дорогих духов и чужеземных сигарет.
— Добрый вечер.
Гостями оказались Хомутова и незнакомая дама из той же породы, что и все Ленины подруги: изрядно пожившая, но хорошо сохранившаяся, нарядная, уверенная в неотразимости. Через двадцать пять лет Лена будет точно такой же, а пока, по ее собственным словам, учится жизни у умных женщин.
— Элеонора. — Дама, не вставая, протянула руку, как для поцелуя. Колпаков энергично тряхнул расслабленную кисть и, отметив удивленный взгляд Элеоноры, изучающий — Тамары Евгеньевны и довольный — только ей он целовал руки — Лены, опустился в свободное кресло.
— Будешь кофе? — спросила Лена, заглядывая в пустой кофейник и зачем-то встряхивая его, будто собираясь выдавить напиток из кофейной гущи.