Взревел мотор. Сбросив маски и акваланги, уродливые морские чудовища превратились в усталых и перемерзших матросов второго года службы, которым еще предстояло стать настоящими «тюленями».
На берегу осмотрели мишени. Лейтенант поразил все три, причем одну тремя пулями, а одну – двумя. Салажата, конечно, промазали. Все, кроме Ярцева, он попал-таки разок. И ножом хорошо работает. Молодец, толк будет. Но хвалить его Еремеев не стал, чтобы не портить. Раз норматив не выполнен, хвалить не за что.
В сауну они не попали. Приняли короткий горячий душ, переоделись и выстроились на плацу. Три гроба, обтянутых дешевой красной тканью, официально-печальные речи подполковника Сушнякова, его зама по работе с личным составом – худого, болезненного вида капитана Мелешко, вымученные косноязычные выступления сослуживцев по составленному Мелешко обязательному списку, плач родственников, тягомотина военного оркестра, с одинаковым отвращением играющего Государственный гимн и похоронный марш, следование скорбной процессией к дальнему краю полигона, где зияют три свежевырытые могилы, троекратный залп, когда красные прямоугольники повисли на веревках, сухой стук комьев земли о тяжелые мокрые доски... Символические похороны проходят точно так же, как обычные, только в гробах вместо тел – камни соответетвующего веса. Потому что мичман Крутаков, старшина второй статьи Прокопенко и старший матрос Тимофеев погибли в дальнем походе при засекреченных обстоятельствах и предать их земле по христианскому обычаю не было никакой возможности.
Потом все медленно расходились, мужчина и женщина в черном шли рядом с Еремеевым.
– Он же сказал: живой и здоровый, – сквозь плач выдавливала женщина. – Да как у него язык повернулся...
– Может, не знал тогда... Или не мог сказать – дело военное...
– Да чтоб они все посдыхали... Лейтенант ускорил шаг, разрывая дистанцию. Кто-то взял его за рукав.
– Сушняков вызывает, давай быстрей! Еремеев обернулся. Перед ним стоял старший инструктор Кисляков, когда-то они работали в паре.
– Не знаешь зачем? Кисляков пожал плечами.
– Тебя, меня и Ершова.
– Сережку? Ты с ним, кажется, плавал?
– Четыре года, сразу после тебя.
– Ну ладно, пошли.
По дороге к штабу Еремеев прикинул возможные причины вызова. Трое самых сильных пловцов с опытом совместной работы, что очень важно для подводных операций. Значит, затевается что-то «горячее», и именно они должны работать в пекле.
У входа их ожидал высокий худощавый Ершов. Он был явно озабочен.
– Посылают куда-то... Не к добру это...
– Чего вдруг? – спросил Кисляков. – Всегда к добру, а сегодня не к добру?