Меню тоже обязательное. По утрам корнфлекс или порридж — овсянка. Яйца — вареные или жареные, с сосиской или с ветчиной. Можно было заказать жареную селедку. И обязательно тосты, джем, плохой кофе. Масло было соленым — местного производства, самым дешевым.
Обеды такие же безвкусные — порошковый суп «магги», волокнистое мясо с приправой из консервированных овощей, непонятно из чего сделанное желе. Иногда водянистое мороженое.
Все это подавалось в «главном здании». Вокруг него стояли одноэтажные дома, называвшиеся почему-то по-французски — шале. Здесь и останавливались проезжие. Плату с них брали вперед — таково было правило.
Петр опустился в старое пыльное кресло, просиженное и продавленное, и обвел глазами помещение. Оно ничем не отличалось от виденных прежде. Только без фена — огромного пропеллера на потолке: в Куранчане не было электричества.
Нупе — он же и повар, и администратор, и бармен — принес холодное пиво.
Петр потрогал запотевшую бутылку.
— Сегодня утром привезли лед, маста, — объяснил нупе. Анджей молча налил пиво в высокие стаканы — точно такие же, как на рекламе «Стар».
Сейчас же появился неунывающий Жак. Он вырос в проеме двери — на фоне ночи, залитой лунным светом.
— В рест-хаусе никого, — объявил он. — Похоже, что действительно здесь никто не знает о восстании.
Он подошел к грубому столику, на котором стоял поднос с бутылками, и принялся жадно пить.
Затем нупе принес радио. Это был громоздкий ящик, работающий на батареях.
Жак переставил бутылки на пол, и ящик был водружен на столик. Сначала он не подавал никаких признаков жизни. Жак слегка по нему пристукнул. Затем — сильнее. Ящик захрипел. Жак покрутил ручки. Послышалась музыка. Военный марш.
— Каруна.
Петр и не заметил, как за его спиной оказалось человек пять заспанных африканцев — официантов, уборщиков. Они вытягивали шеи.
Затем ломающийся голос диктора сказал что-то на местном наречии. Африканцы вытянули шеи еще больше.
И неожиданно из ящика донесся голос — молодой и сильный.
— Соотечественники, — начал он. — Сегодня войсками нашей республики сметено продажное правительство… Мы поднялись, чтобы покончить с коррупцией и грязными интригами продажных политиканов, чтобы вернуть гвианийцам уважение к самим себе и восстановить доброе имя Гвиании за рубежом…
Мог ли Петр забыть этот голос?
Он невольно дотронулся до золотого льва у себя на груди.
Всего лишь три часа назад он приколол его к нагрудному карману своей рубахи, но увидел этот значок впервые за много сотен миль отсюда — на берегу океана, на пустынном пляже в пригороде Луиса…