И вот в такую минуту один из агитаторов, прибывших с того берега, воскликнул:
– Так и знайте, что, отказываясь идти в наступление и вместо этого требуя хлеба, вы предаёте революцию!
Стрелки пришли в ярость. В воздухе замелькали кулаки, агитатора едва не застрелили. Комиссару насилу удалось успокоить стрелков.
Но потом в строю они долго ещё кипятились:
– У самого молоко на губах не обсохло, а он учить нас вздумал. Трепло несчастное.
Миронов продолжал свои записи…
Подниматься к окну все труднее. Невероятная усталость и бессилие. Может, пустить себе пулю в лоб? Что за вздор, поручик Миронов? Это же трусость, отступление. Нет, и так слишком долго отступали. От Орла до Перекопа. Довольно! Опять забраться в Крым? Никогда!
К окну уже не полезу. Это стоит ужасных усилий. Силы надо беречь.
В таком случае, что же ты за разведчик? Собираешься дрыхнуть в этом загаженном гнезде, пока красных загонят в Днепр?
А если это случится не скоро? Если красных не потопят в днепровских топях?
Проклятая нога!
Потерян счет дням. Ночи кажутся бесконечными. Хотя бы каплю воды! Но, может, они и Днепр испоганили?
Испоганили всю Россию. Топчет её русский, латыш, китаец, жид, мадьяр, поляк, башкир…
За монастырским парком слышна перестрелка.
Понемногу нарастает. Может, наши перешли в наступление? Давно не слыхал я радостного стрекота пулеметов.
Ласкают слух эти шумы битвы, залетающие сюда из внешнего мира.
… Это было одно из последних сражений во время тех семи дней, что Эйланд находился на левом берегу.
Цепи залегли совсем близко друг от друга. Белые – в винограднике, стрелки – по ту сторону дороги. Так близко, что, окопавшись, они перестреливались, переругивались:
– Подлец латыш, куда катишь?
– Задать вам перцу, чертям толстозадым!
Белые открыли бешеную пальбу. Стреляли и, не вставая с мест, орали:
– Ур-р-р-р-ра! Ур-р-р-ра!
В атаку все же пойти не решились.
– Ну что, сдрейфили? – кричали стрелки.
– А куда торопиться, бардаков на том свете нет, – отзывались белые.
На следующее утро, получив подкрепление, белые широким фронтом перешли в наступление. В соседней дивизии был убит командир. Всю степь заволокло сизым туманом.
И дальше Джек Эйланд прочитал:
Где-то у Днепра кукует кукушка. Может, красных уже прогнали? Не могу подползти к окну.
Я буду ждать, я знаю, вы придете за мной, мои отважные орлы. Если только останусь жив, я научу вас, как ненавидеть врага. В этой колокольне я до тонкостей познал науку ненависти.
А если вы найдете мой труп, – может статься, я не дождусь вас, – так знайте, поручик Миронов задохнулся от ненависти.