Я относилась к Нинке чуточку покровительственно, впрочем, как и она ко мне. Я подтрунивала над ее влюбчивостью, время от времени выливала на потерявшую голову подругу ушаты холодной воды, чтобы хоть немного ее отрезвить, а потом прилагала немалые усилия, стараясь рассеять ее уныние, вызванное очередным разочарованием. В свою очередь Нинка, словно снисходительная и любящая старшая сестра, пыталась привить мне вкус к разным пустячкам, занимающим не последнее место в жизни каждой уважающей себя женщины. Она учила меня укладывать волосы, ухаживать за кожей, пользоваться косметикой. Надо признать, ученицей я была на редкость нерадивой и бестолковой, но Нинка никогда не теряла ни надежды, ни терпения. Она придумывала для меня фасоны и шила платья, которые я от лени не удосуживалась носить, дарила мне по каждому поводу и без повода косметику, изящные безделушки, украшения, подсовывала журналы мод и всевозможные рецепты чудодейственных притираний.
До ее замужества наши отношения не омрачила ни единая тень. Слишком разные по характеру и темпераменту, мы не соперничали, не завидовали друг другу, ничего не пытались друг другу доказать. Вместе нам всегда было интересно и легко. Казалось бы, ничто не могло изменить сложившегося положения вещей…
Поначалу Нинкин роман с Мироном я восприняла как очередное скоротечное увлечение. Из-за личной неприязни к Мирону я даже не пыталась влиять на подругу — боялась обвинения в пристрастности. Да и зачем, если, по моим прикидкам, вся любовь должна была кончиться через месяц? Когда Нинка объявила мне о своем решении выйти замуж за моего заклятого врага, я решила, что это дурацкий розыгрыш. В тот день мы впервые крупно поссорились. Потом, конечно, помирились, попросили друг у друга прощения, но неприятный осадок остался. За первой ссорой последовала другая, потом еще и еще, и в конце концов я вынуждена была себе признаться, что нашей дружбе пришел конец.
И вот я лежала без сна в палатке, прокручивала в памяти далекие и недавние события и все больше проникалась горьким сознанием того, что теперь ничего нельзя ни вернуть, ни изменить. Нинка потеряна навсегда…
На другое утро лица Прошки, Марка и Леши яснее всяких слов сказали, что им тоже едва ли сладко спалось. Несмотря на тяжелый, суматошный год и хроническую усталость, до отпуска они, пожалуй, выглядели куда свежее. Проявив редкостное единодушие, мы решили в пансионат в этот день не ходить. По счастью, Леша успел вчера наполнить прихваченную с собой канистру до того, как нас оглушили известием о Нинке, так что вопрос о воде не стоял. Конечно, каждый из нас понимал, что в таких обстоятельствах бросать Славок на произвол судьбы, мягко говоря, не очень красиво, но, в конце концов, решили мы, вряд ли им станет легче, если на них свалятся еще четыре трупа.