ВНОВЬ ОТКРЫЛСЯ ЗНАМЕНИТЫЙ ЦИРК
АДАМА МАЛЬЧЕВСКОГО
Единственный в мире детский аттракцион
Три – Бульди – Три
Непревзойденные мастера эквилибристики
«Три – Бульди – три» – это мы. В цирках вообще любят разные загадочные имена. Бывает, какого-нибудь Эбера[71], переделают в Гирша[72]. Так и с нами… Что ж, мы были не против. Но нас не совсем устраивало, что пан Мальчевский, зная лучше кого бы то ни было, что мы еще не ели, не звал нас завтракать. Мы достали остатки вчерашней еды и стали есть, когда он явился на репетицию:
– Итак, маэстро, давайте репетировать!
Димка продемонстрировал все свои номера: и ходьбу на руках, и жонглирование камешками, и вообще все, что умел. Но хозяин остался недоволен.
– Попробуем поднять вас под купол цирка!
Он отцепил от столба веревку и велел Димке ухватиться за нее зубами. Димка уцепился, и в ту же минуту его потянуло наверх, он оторвался от земли и повис. Так пан Мальчевский протащил его до самого купола, а потом отпустил.
– Хорошо, маэстро, хорошо! – бегал поляк вокруг Димки. – А теперь посмотрим, как с тобой…
Меня положили, прицепили ногами к Димкиным ногам, и повторилось все сначала. Димка терпел. Но и этого показалось мало нашему хозяину.
– А теперь самое последнее. Ты Грета (это Белку я так назвал. Я был Отто, Димка – Руди)… Ты, Грета, возьмись за руку Отто, и вы все трое поднимитесь вон туда, – указал пан под купол цирка.
Но как только стали поднимать нас троих, Димка вдруг схватился руками за веревку и крикнул:
– Спускайте!
И – выплюнул кровь.
– Пусть сам пробует!
Пан Мальчевский с руганью подскочил к Димке:
– Что ты говоришь? Какой ты есть артист, если такой простой вещи сделать не можешь? Это же так легко!
– Вы попробуйте сами, а мы будем зрителями, – огрызнулся Димка.
В результате долгих споров договорились, что Димка будет поднимать меня одного, но в последний момент я должен выбросить фашистский флаг.
Затем начались мучения с выходом. Пан Мальчевский считал, что мы не умеем держаться на сцене.
– Выход, маэстро, выход – самое главное. От него зависит успех артиста.
По его команде мы выбегали из-за сцены и раскланивались с публикой.
– Где улыбка? – кричал Адам. – Улыбайтесь же!
И снова гнал нас за кулисы.
– Как ты выходишь? – доставалось Белке. – Что ты топчешься, как медведь?
И пан показывал, как топчется медведь. Толстый, на коротких ножках, он поднимал к голове руки и, переваливаясь с боку на бок, медленно поводя головой, топал навстречу зрителю.
Если б мы не устали и не злились, то наверняка хохотали бы. Но нам было не до смеха. Следовало обязательно дать представление! Ведь за него причиталось восемь процентов выручки и на эти деньги можно было вполне добраться до Острогорска.